-------------------------- 13 ПЕСНЯ О МИЛЫХ ПОДРУГАХ

Бортники про обещание не забыли. На следующее утро привязались к Фукидиду с песней: сочини да сочини, мы долгими зимними вечерами любимым женам дома петь будем. Греку понравилось быть первым стихопевцем на деревне, но для важности он напустил на себя строгий вид:

- Не знаю, не знаю... У вас, у русских, все песни какие-то странные, все начинаются с "ой да" да с "ай да", как будто певца иголкой укололи...

- Ты сочини, как умеешь, а мы потом "ой да" сами приставим, - обрадовались мужики.

- Ну, ладно. В стихах женщину принято сравнивать с чем-нибудь прекрасным, например, с восходом солнца, речкой, песней соловья... вы с чем бы хотели сравнить своих милых подруг?

- С громом и молнией, - мрачно ответил Чудя. - И со смертельной болезнью, например, с холерой.

- Да хотя бы и с восходом солнца, - перебил Добрило, пихая Чудорода в бок, чтобы не мешал.

- Так... тогда будет вот как: "Вижу не дивный восход пресветлого солнца!"

- Ага, - поняли мужики. - "Ой да то не зоренька ясная", значит! Хорошо!

- Ну раз "не зоренька ясная", тогда еще "не рябинка красная", - немного сердито сказал Фукидид.

Поднялся радостный шум: начало песни всем очень понравилась.

- Только ты не забудь сказать, в какой деревне наши милые подруги живут, - предостерег Добрило. - Чтобы с соседскими не путать.

- Ага... Как называется это мирное селение?

- Березовка.

- Какой вы, русские, однако простой народ! Греки называют свои города в память богов и героев, а у русского стоит поблизости береза, значит, будет селение Березовка. Поймает женщина перед родами тетерева или вепря, значит так и назовет своего сына.

- Моя маманя бобра поймала, - с невинным видом сообщил Бобр. - Она перед родами на вепрей, на кабанов то есть, не охотилась, живот, говорит, мешал... бобров ловила.

- А моя поймала бобреца, - добавил Бобрец, родной его брат. - Но он у нее убежал... тоже такой бобер, но поменьше и с крылышками.

- А моя поймала добрилу, - доверительно сказал греку Добрило.

- А какие деревни есть поблизости? - спросил Фукидид, с некоторым подозрением обведя глазами хихикающих собеседников.

- С той стороны рощи есть деревня, - ответил Веприк, сделав балагурам сердитые глаза.

- А каково название той деревни?

- Так Березовка же.

- Да. Я и сам бы мог догадаться, - сказал грек, задумчиво помолчав. - А есть ли поблизости еще деревни с тем же именем?

- Там дальше за Березовкой есть другая Березовка, - ответил Добрило. - Я милую свою подругу, жену то есть, оттуда привез.

- За какой Березовкой есть еще Березовка? - уточнил грек. - За нашей Березовкой или за той Березовкой, которая на другой стороне рощи березовой?

- За той Березовкой, за ненашей, - не смутясь отвечал Добрило. - А за нашей Березовкой, вон там, лесом и немного в сторону, там есть черная топь. У нас там коза утонула.

- А кроме Березовок есть у вас какие-нибудь места? - довольно сердито прервал его Фукидид.

- Конечно. Ну... Киев есть, мать городов русских. А на что тебе?

- Так как нам по-вашему начинать? "Как во селе да во Березовке, да рядом с другой Березовкой, за которой еще есть Березовка, ах да жила краса-девица"?!

- Молодец, Фудя! - загомонили мужики. - Вот как плетет складно!

- "Ой да то не зоренька ясная,

Ой да не рябинушка красная,

То живет да во Березовке, (а за ней еще Березовка, а за той еще Березовка),

Краса-девица, ненаглядная!" - мечтательно повторил Бобрец. - Ох, прямо за душу берет! Ай да Фудя!

- Да, - скромно согласился грек. - Есть в этих строках какая-то примитивная прелесть...

- Нам бы теперь ее выучить, эту песню...

- Как?! Это все, то вам нужно? - изумился Фукидид. - А как же долгие зимние вечера - как же вы будете петь такую короткую песню?

- Ничего, мы ее повторять будем, - пообещал Пятак Любимыч. - Нам бы хоть это все запомнить.

- Я мог бы слова написать, - потер свой большой нос Фукидид. - Но у меня нет с собой письменного прибора... Воска в ваших дремучих краях, конечно, нету?

- Воска у нас сколько угодно, - успокоил его Добрило, сунув руку за пазуху и вытащив пчелиные соты.

Никеец оживился, поискал вокруг себя глазами, выбрал деревянную неглубокую мисочку и старательно натер ее донце воском. Затем, шепотом сам себе диктуя, довольно долго что-то там царапал острой палочкой на воске. Наконец он вручил свое произведение народу: скопление каких-то казюлинок, как птичка лапками ходила. До того момента ни один из березовцев никогда не видел, чтобы слова писали... Миска долго ходила по рукам, все качали головами, интересовались и потом отдали ее назад, так и не поверив, что грек изобразил на ней все, что только что сочинил.

- О, невероятная русская простота, - пробормотал грек. - Ладно, повторяйте все за мной... А кто это мне рожу на поэме накарябал?!..

Бортники недолго собирались: не прошло и трех дней, как они, починив старые гусли дедушки Любимыча и сделав из дерева пару дудочек, разошлись выступать по деревням: Бобр с Добрилой налево, Пятак Любимыч с Бобрецом направо.

Грек немного удивился исчезновению приятелей, но Веприк сказал ему, что бортники идут в лесу по следу большого стада пчел и Фукидид поверил, потому что про зверей знал очень мало: только про тех, с кого можно шкуру снять и продать. Греческий купец видел, какие шкурки приносит с охоты Веприк и глаза его разгорались от жадности.

Мальчик ходил в лес с Малом, чудородовым братом. Мал помогал ему, но сам все время приглядывался к его повадкам и местам, в которых Веприк ставил ловушки: маленький охотник лучше чувствовал, где их ждет добыча. Охота была неплохой, хотя до Тетери, конечно, им было далеко.

- Вы не представляете себе, какова цена этих мехов на юге! - волновался Фукидид, разглаживая кунью коричневую шкурку. - Весной мы все вместе поедем в Киев! Я самолично повезу эти меха в Никею и в Константинополь! О! Как удивятся мои родные! Я явлюсь в драгоценной, прекрасно выделанной по секрету русских мастеров, шкуре носорога...

- Кого шкуре?

- У вас не водятся носороги? - с подозрением спросил Фукидид. - Ладно, кто же у вас водится?

- Ежики, - подсказал Мал.

- Мех дорогой?

- Дорогой. И очень редкий, - заверил Мал без тени смущения.

- Ладно. Тогда я явлюсь в шкуре ежика...

- Да, твои родные очень удивятся, - согласился Веприк. - Когда ты к ним заявишься в шкуре ежика.

Стрибог, хозяин ветров, не заставил себя ждать: принес мороз от северных морей и навалил вокруг деревни высокие сугробы. Дети занимались нехитрыми зимними забавами: катались с горок, кидались снежками, лепили снежных баб. Веприку было не до забав, зато долговязая фигура Фукидида каждый день непременно появлялась на горке - в тетериных старых лаптях и шерстяном платке, повязанном на груди крест-накрест. Он плюхался на санки животом, несся вниз, а потом вскакивал, отряхивался и строго смотрел: не смеется ли над ним кто из детворы?

В остальное время Фукидид болтал с соседями, растирал бабушке Тихомире травы в мисочке, лепил пирожки. А тут еще Дуняшка, вредная малявка, повадилась в снегу валяться и ее все время надо было ловить и ставить сушиться к печке. Грек в этом деле оказался очень полезен. Рука Веприка хорошо и быстро заживала, спасибо бабушке, которая умела лечить травами. Время шло, приближался Коляда, праздник зимнего солнцеворота, от которого светлый день начинает потихоньку удлиняться на чуточку, на воробьиный скок. С этого времени и до середины лета день все растет, а ночь укорачивается, а потом наоборот - начинает расти ночь и уменьшаться день, до нового солнцеворота. И так каждый год.

Однажды утром Веприк нашел у дверей мертвую косулю. На животном не было ни ран от оружия, ни следов зубов: спина была переломлена по-медвежьи, тяжелым ударом. Конечно, Веприк не забыл недавних ночных гостей. Он постоял, глядя на дальний лес - темный, молчаливый, хранящий в себе свои секреты, жалости и любови. На ночь мальчик поставил на улице по большой миске меда и молока - и не ошибся: миски чисто вылизали, а одну укатили до оврага, забавлялись, наверно. Потом были еще подарки: две косули и заяц, так что Фукидид с бабушкой накоптили мяса на всю зиму.

Ближе ко дню солнцеворота вернулись из разных мест Добрило с товарищами. Их выступления имели такой большой успех, что парни из окрестных деревень начали приходить интересоваться, что за новая красавица объявилась в Березовке и откуда она взялась - с неба что ли свалилась?

-------------------------- 14 ЯВЛЕНИЕ ЗМЕЯ В ДЕНЬ ЗИМНЕГО СОЛНЦЕВОРОТА

Коляду отмечали всегда очень шумно: переодевались в разных зверей, балагурили, пели по дворам песни. Провожали старый, одряхлевший и потемневший, год и приветствовали рождение нового года, которого представляли в виде младенчика. Первый день праздника, самый короткий день в году, считается в народе даждьбожьим днем, то есть принадлежащим богу солнца.

- Ну кто кроме русских мог придумать такое? - ворчал Фукидид. - Дни солнца они празднуют посреди зимы!

Добрило достал облезлую козлиную шкуру, примерил ее на себя и начал трясти головой и сердито повторять: "Топы-топы ногами, заколю тебя рогами!" Он немного попугал своих многочисленных внучат, но внучата не испугались, а обрадовались: повалили деда в снег и оторвали "козе" одно ухо. Потерпев неудачу с малышней, бортник решил пугнуть жену: мекнул на нее из-за сарая и мотнул привязанными на голове рогами. С женой у него получилось гораздо лучше: Светлана испугалась, завизжала и со страху выплеснула прямо на Добрилу горшок горячего борща. Добрило взревел, как дикий бык и, раскидывая вокруг себя вареную свеклу, бросился бежать во двор. Теперь и внучата испугались: когда из-за угла вылетело, завывая, ярко-красное взлохмаченное чудище с выпученными глазами. При этом ни один добрилин внук не побежал, а наоборот - все, как один, встали на защиту родного двора: в одно мгновенье каждый слепил по большому твердому снежку и запустил им во врага. Враг, получив в лоб сразу десяток снежных комьев, упал на месте и больше не шевелился. Дети закричали от радости.

Старший добрилин сын Бобр, увидев, что малыши убили деда, со всех ног бросился к нему. Первое, что увидел Добрило, открыв глаза - это лицо Бобра (совсем черное, перемазанное сажей из печки, потому что Бобр наряжался черным котом). Добрило решил, что он уже умер, попал на тот свет и на него смотрит бес - с такой-то черной рожей, кто ж еще? Когда Бобр, увидев отца живым, засмеялся от радости, Добрило злобно забормотал:

- Что, бес затащил меня к себе и веселишься? Сейчас я тебе повеселюсь, наклонись только поближе!

- Чего говоришь? Поближе наклониться? - простодушно спросил Бобр и действительно наклонился.

"Чпок!" - Добрило вмазал тому, кого принял за беса, по уху. Бобр повалился рядом с ним. Детишки, узнавшие уже в малиновом чудище родного дедушку, радостно попрыгали на них сверху, оторвали второе козье ухо и порвали Бобру штаны.

- Вот, я же тебе говорил, что Коляда у нас - очень веселый праздник! - сказал Веприк Фукидиду, наблюдая за кутерьмой на бортниковском дворе.

Бобрец на палке нес соломенную журавлиную голову, дедушка Любимыч вывернул свою свитку шиворот-навыворот и стал пятнистой овцой, Бобр приладил сзади котиный хвост из коры, закрывавший прореху на штанах, если не шагать широко. Чуде пришлось быть козоводом, потому что коза была главной фигурой на празднике, ее нужно было водить по дворам и выпрашивать вкусные подарки. Оставалось только уговорить Фукидида переодеться в женщину, иначе вся затея с драконом провалилась бы.

- Почему опять я козу вожу? - притворно возмутился Чудород. - Обещали ведь отрезать мне бороду и сделать Весной-красной!

- Не твоя очередь! - ответил Пятак Любимыч. - Я Весной-красной давно не был.

Любопытный Фукидид завертел головой.

- У нас на Коляду обычай такой - мужчина наряжается в юбку и все вокруг него пляшут и поют, - объяснил греку Добрило.

- А зачем? - спросил Фукидид.

- Ну... зачем? Весело! - сказал Добрило. - Главный хоровод на празднике. Ребята, а вот Фудя хочет Весной-красной быть! Он-то ни разу не был.

- Я не уверен, прилично ли одеваться мужчине в женское платье? - с сомнением сказал Фукидид, которому на самом деле очень захотелось быть на празднике на самом виду.

- Ну, конечно, прилично! Одевай, не сомневайся, - поторопил его Веприк, открывая сундук с маманиной одеждой. - У нас все мужики очень любят в женские юбки наряжаться!

- Неужели? - удивился грек. - Какой удивительный обычай!

- Да, - поддержали Веприка мужики. - Если бы могли, мы бы только в юбках бы и ходили! У нас, как жена за одеждой своей не уследит - так пожалуйста, муж уже по деревне в юбке бегает.

- А соседские мужики ему все завидуют! - добавил Бобрец.

- А бабы наши, представляешь, вредные какие? - не дают нам юбок! Сами носят! - пожаловались хором бортники.

Грека заставили побрить бороду, которую он отрастил за время жизни в русской деревне, одели на него самую длинную, васильковую, юбку - прямо поверх меховой рубахи, повязали шелковый яркий платок, сверху надели блестящий обруч, а в него воткнули дунькино павье перо. Щеки и губы обвели малиновым свекольным соком, брови - черной сажей из печки.

- Ах ты, красавица моя ненаглядная! - умилился дед Любимыч, закончив малевать греку щеки и облизывая свекольный палец. - Ну где еще такую отыщешь?

Фукидид и правда преобразился - на глазах превратился в носатую, краснощекую, черноглазую молодую бабу, по виду - изрядную нахалку и щеголиху.

Из домов уже выбегали другие ряженые - бараны, коты, петухи, - кудахтали, мяукали, дразнили друг друга, а потом пошли всей толпой по деревне из конца в конец, вслед за малиновой облезлой козой и Чудей, тянувшим ее на веревочке.

Добрило мекал, брыкался и часто на потеху зрителям валил с ног щуплого Чудорода, а Чудя ловил непослушную "козу" и для виду кормил ее соломой. Участники колядок сыпали вокруг себя и друг другу на голову зерна и семечки.

Ряженых уже ждали во дворах хозяйки, приготовившие печенье и сладости, чтобы угощать гостей и выслушивать от них хорошие пожелания. Этим пожеланиям верили, считалось, что они будут в силе весь год, поэтому каждая старалась угостить получше.

- Мы ходили, мы искали Коляду, - пели ряженые,

По долам, по горам, по лесам, по лугам!

Гой! Гой! Гой!

Гой, Коляда!

- Идет коза рогата! - кричал Чудя. - Идет коза бодата!

- Топы-топы ногами! - вторил ему Добрило. - Заколю рогами, затопчу ногами! Скачу-поскачу - пирогов хочу! Ножками туп-туп, глазками луп-луп! Ме-е-е!

Иногда он вместо "ме-е-е" говорил "му-у-у" и все вокруг покатывались от смеха.

- Дома ли хозяева? - кричали ряженые на каждом дворе, хотя и знали, что их везде ждут. - Глядите, какие к вам страшилки пришли! А пускай хозяюшка тащит караваюшко! А пусть несет хозяин ...

- ...лапоть жарен! - вставлял Чудя.

- Пускай хозяин несет...

- Яичко пускай снесет! А хозяюшка высидит!

- Ха-ха-ха!

- Эх, да все, что есть в печи к нам в мешки мечи!

- Кто дал каравай - две коровы в сарай!

- Козе - пирожок, девке - милый дружок!

- Ай! Ай! Мало не давай!

- Спасибо этому дому, а мы пошли к другому!

Чудя нарочно путал пожелания и всех смешил: мужчинам желал родить ребеночка, женщинам - иметь силушку богатырскую, маленьким детям - жениться, старикам - поскорее подрастать и к работе привыкать.

- Мяв! Мяв! С голоду помирав! - дурачился Бобр.

- Курлы! Зовите гостей за столы! - требовал журавль-Бобрец, тряся головой на палке.

Набрав угощения, березовцы устроили большой праздник, закончившийся катанием на санках и валянием в снегу. Парни выкатили большое колесо от телеги, намазали его салом, подожгли и пустили катиться с горки с криками "Катись, с весной воротись!"

В эту минуту на пригорке у рощи высоко взметнулись два костра, а между ними бортники грянули свою любимую:

"Ой да то не зоренька ясная,

Не рябинушка красная,

То живет да во Березовке, той, что за другой Березовкой, а за ней еще Березовка..."

Вторя песне, у костров кружился раскрашенный Фукидид с пером на голове. "Прилетает, значит, к праздничным кострам и ворует самых красивых девушек, - повторял про себя Веприк. - Ну-ка посмотрим, как он к нам прилетит..." Мальчик не стал наряжаться, только повесил на шею плетеную коробочку, прикрытую платком.

- Эй! - закричали плясунам у костров. - Чего вы там одни пляшете? Идите со всеми колесо катать и на кулаках драться!

- Нам и тут хорошо! - крикнули в ответ бортники и образовав, маленький, но упрямый хоровод, взялись за руки, скомандовали сами себе "и, ребята, дружно!" и важно пошли вокруг грека, делая вид, что им очень весело одним на горке. Остальные березовцы были немного удивлены такой самостоятельностью.

- Хватит дурака валять! - закричали они снизу. - Вас что, пчела что ли в голову укусила?

- Чего это на нас так сердито смотрят? - полюбопытствовал Фукидид.

- А это у нас народный праздничный обычай такой, - поспешил успокоить его Бобрец. - Собраться в кучу и рожи злые корчить.

- Спускайтесь сей же час и веселитесь со всеми! А то сейчас драться будем! - крикнули снизу.

- Милости просим! Поднимайтесь и мы вам по шее надаем! - пригласил Добрило.

- Ну и бес с вами! Сидите там, как ворона на заборе! Фудя, бросай этих дураков, иди к нам!

- Иду! - крикнул Фукидид.

Заговорщики растерялись.

- Не ходи, Фудя! - велел Бобр.

- Почему не ходить? - удивился грек.

- А мы тебя не выпустим! - находчиво сообщил Пятак Любимыч, показывая товарищам, чтобы покрепче сомкнули хоровод. - Это игра такая!

Фукидид почесал нос и попробовал пролезть между Добрилой и Бобром, но словно на каменную стену наткнулся. Несколько раз пытался он выскочить из круга, но у него ничего не получалось: хороводники стояли насмерть. Потом хитрый грек сделал вид, что и думать забыл куда-то убегать. Он поплясал и покружился для отвода глаз и вдруг, собрав все силы, ринулся на самое слабое звено - Чудю с Веприком. Веприк устоял, а трусоватый Чудя выдернул свои ладони из рук соседей и сам пустился наутек, а за ним, вниз по склону, с радостными воплями, - и Фукидид. Добрило бросился вдогонку за беглецом, настиг, ухватил за юбку, повалил в снег, поднял его к себе на плечо и притащил обратно. Поставив его снова в середине круга, Добрило скомандовал товарищам "и, ребята, дружно!", мужики снова взялись за руки и пошли вокруг грека.

- Пустите! - потребовал греческий гость. - Так не честно! Я хочу с горки кататься!

- Нет! Мы не наигрались! - упорствовали мужики.

- Ребята! - раздались веселые крики. - Глядите: грека мучают! Не робей, Фудя, мы тебя освободим!

- Ах, мучители, что придумали: поймали человека и хоровод вокруг него водят!

- Ха-ха-ха!

- Наших бьют!

- Вообще-то, наши грека бьют, - поправил кто-то, - но это ничего, мы этим нашим все равно сейчас покажем где раки зимуют!

- Ага! Защитим, ребятушки, землю грецкую!

- Надо говорить "греческую"! - крикнул Фукидид, подпрыгивая вверх, чтобы его было видно в хороводе. - Грецкие только орехи бывают.

- Во-во! Встанем на защиту народа греческого!

- А Добриле дадим на грецкие орехи!

- Ха-ха-ха!

- Снежками их, ребята!

Град снежных комьев обрушился на бортников и заодно на Фукидида и они принялись отбиваться, кидаясь снегом и спихивая вниз каждого, кто влезал к ним на горку. Битва разгорелась не на шутку. Бобрецу сломали его палку, а журавлиной головой он кинул в кого-то вместо снежка. Дедушка Любимыч получил снежком в глаз и на этом месте у него начал набухать здоровенный синяк. Веприку натолкали снега за шиворот. Фукидиду заехали по носу, а Матрену скатили на врагов с горки, как бревно. Хохот и крики стояли такие, что кроме них ничего не было слышно.

- Вепря, гляди, летит кто-то, говорю! - в который раз закричал Веприку Добрило.

"Кто еще там летит? - с раздражением подумал мальчик. - Чего он ко мне пристал?.. Где же Горыныч? Появится ли?.. Как летит?! Где?!"

Уже некоторые березовцы задирали головы, пытаясь разглядеть длинную тень вдали на белесом зимнем небе, которая летела в их сторону, противно извиваясь. В меркнущем свете самого короткого дня в году березовцам стал виден давний их враг - Змей Горыныч, который летает по всему свету и крадет красных девиц, а у самого в глазу камень Маргарит, куда глянет - все огнем горит. Длинный и противный, как гадюка, он хлопал серыми неимоверными крыльями, а его черное туловище отливало темной синевой. Три гладкие змеиные головы рыскали жадными глазами по сторонам. Еще змей имел две когтистые лапы, которые во время полета поджимал под себя, а за ними плескался в воздухе бесконечный хвост. Таким увидели змея березовцы, пока он парил вдалеке, потому что вблизи рассмотреть целиком его было невозможно из-за огромного размера.

- Змей! - завопили наконец люди и в панике побежали кто куда. - Опять летит чудище поганое!

- Что-то часто он к нам. Может, мимо?

Но летучий гад приближался и уже можно было рассмотреть костяные хохолки на каждой голове.

- Боги! - вскричал Фукидид. - Дракон летит! Бежим!

Бортники, не сговариваясь, дружно ухватили грека за руки, не дав и шагу ступить. С высоты Горынычу открылось такое зрелище, что он чуть на землю не свалился от удивления: на опустевшем пригорке осталась разряженная девица, видимо та самая, о которой пелось в песне, трепыхаясь в мускулистых руках растрепанной красной козы без ушей и кота с дырой на заднем месте. Юная красавица крутилась, кусалась и била мучителей ногами.

- А! Коварные дикари! - вопил Фукидид. - Вот он, ваш ужасный план! О, я добрый наивный грек в безжалостных руках русских злодеев!

- Прости меня, дяденька Фукидид, - кричал Веприк со слезами, пытаясь обнять своего никейского друга. - Это я придумал на тебя змея приманить!

Грек, рванувшись с негреческой силой, вывалился из рук русских злодеев, стряхнул с себя Веприка и бегом бросился прочь. За ним вдогонку понесся весь хоровод, а по воздуху их нагонял Змей Горыныч. Он выпустил вперед страшные лапы и хотел уже схватить грека, но хитрый Фукидид с разгона бросился плашмя на землю и змеевы когти пронеслись над ним, задев и повалив нескольких преследователей.

- Что ж ты делаешь, Фудя?! - обиженно крикнул Добрило, поднимаясь с земли, охая и потирая ушибленный бок.

- Что я делаю?! - возмутился грек возобновляя свой неистовый бег. - Вы меня хотите змею отдать - и на меня же еще и обижаетесь?!

Промахнувшийся Горыныч совершал в воздухе поворот, заново прицеливаясь к своей жертве. Его крылья гоняли воздух с такой силой, что под ним поднялся целый снежный буран. Хвост чудовища то и дело касался земли, оставляя в снегу темные грязные борозды, так низко зверь летел. Не успел он сомкнуть на Фукидиде когти, как тот нырнул животом на чьи-то санки и унесся вниз с горы, правя к березовой роще. Змей ткнулся головами в снег и чуть не сломал одну шею. Разгневанный, он поднялся повыше и выпустил длинную струю огня в сторону рощи, так что некоторые деревья запылали. Неожиданно из рощи на пригорок хлынула толпа народа, прятавшегося там от чудовища. Фукидид замешался в этой толпе и исчез.

Змей с размаху приземлился перед березовцами и, злобно таращась на них шестью круглыми глазами, сипло потребовал:

- Отдайте красу-девицу, тогда никого не трону.

Его мерзкие головы качались над людьми, как вершины деревьев, и каждая шея была толщиной с деревенский священный дуб. Березовцы с недоумением стали оглядывать друг друга в поисках красы-девицы. Сначала тихонько, а затем все смелее зазвучали голоса протеста:

- С ума вы что ли все посходили? Вот и парни соседские все пристают: красавица да красавица! Ты ж красавицу нашу, Смеянушку, украл уже, забыл что ли?! Кого тебе еще?!

Фукидид в это время скромно стоял на четвереньках в самой гуще толпы. Увидев Веприка он решительно заявил:

- Не смей даже подходить ко мне, коварный маленький дикарь, которого я считал своим другом!

- Дядя Фукидид, - зашептал мальчик, размазывая по лицу снег и слезы. - Я хотел, как лучше! Мы хотели узнать, где дракон живет. Мы сначала думали его сюда заманить и убить, а потом решили послать кого-нибудь в нору змеиную, чтобы весточку оттуда прислал - куда змея его затащит и как туда лететь. Ты же один на мисочках писать умеешь!

- Молчи, злодей! - оборвал его грек.

- Я буду есть вас по одному... нет, лучше - по трое, - пообещал Змей Горыныч. - Пока не доберусь до своей красы-девицы.

- Какой дурак ему сказал, что тут какая-то еще краса-девица живет? - сердито спрашивали в толпе. Добрило с Веприком виновато переглянулись.

- Как бы я вам весточку послал, если летать не умею? - злобно прошептал грек.

- Вот, я голубку принес, если выпустить ее на волю, она сразу домой полетит. Даже из змеиной берлоги дорогу найдет, - и Веприк протянул свою коробочку. - И кору березовую воском натер.

Грек долго смотрел своему маленькому приятелю в лицо и хмурил брови.

- Если вы нас всех потом не спасете, - наконец шепотом сказал он, выхватывая коробочку с голубем, - я тебе оторву твои подлые уши. И брошу на съеденье диким белкам.

Грек повесил себе на шею коробок, сделал шаг вперед, но опять обернулся к Веприку.

- Пойдешь в Киеве на греческий двор, - сказал он. - Найдешь там Креонта. Запомнил?

- Ну так как?! - спросил змей и топнул лапой.

В толпе народа произошло волнение и вперед выступила черноглазая молодая особа с плетеным коробочком на шее, обсыпанная снегом с ног до головы, зато с радужным павлиньим пером, криво торчащим у нее за ухом.

- Э-э-э-эт я! К-красивиссс здешний, - у Фукидида от страха зуб на зуб не попадал, к тому же у него никак не получалось говорить о самом себе в женском роде да еще и писклявым голосом.

- Чего?! - не понял змей. - Я что-то ничего понять не могу, что ты там бормочешь.

- С-с-с... с-с-сись... С-с-сисьняюсь осень, - признался грек.

- То не зоренька ясная? - уточнил змей.

- Я-я-я. Я с-с-самый и ес-с-сть!

- Что ж ты за красавица, если ни одного слова выговорить нормально не можешь? - немного удивленно произнес змей.

- Такая вот красависа! - обиделся Фукидид. - Я тебе на ночь сказки читать не нанимался... лась! Я красавица, на меня любоваться надо! - и он прикрыл платком подбородок, который без бороды у него с непривычки мерз.

- Да на что тут любоваться?! - возмутился Горыныч. - Нос, как огурец!

- На себя посмотри! - посоветовал Фукидид, основательно разозлившись. - А в девушке главное не нос какой-то там, а изящные манеры и умение поддержать разговор!

- Парле ву франсе?(2) - спросила левая голова.

- Уи, месье!(3) - отвечал грек, гордо подбоченившись. - Я говорю на пяти языках и играю на арфе!

- Ого! Берем! - хором воскликнул змей.

Он подпрыгнул в воздух и быстро подхватил в когти несчастного грека. Толкнувшись от поверхности другой ногой и ударив крыльями, дракон взмыл в небо, осыпая на прощание всех зрителей горячими искрами.

- Стой! - что было силы закричал, очнувшись, Веприк. - Где моя мама? Ты украл Смеяну!

- Смеянушка, синеглазая красавица, она больше не ваша забота! - зашипел сверху змей.

Веприк, не помня себя, погрозил чудовищу тощим детским кулачком.

- Мы еще поговорим с тобой, змея поганая! - сказал он.

Горыныч развеселился, все три его головы завертелись от злорадного сиплого смеха, а Фукидид в лапе беспомощно заболтал ногами.

- Ага! - сказал змей. - Поговорим. Приходи, богатырь, и поговорим!

Сказав так, он набрал высоту и поволок Фукидида в свое логово.

(2) Парле ву франсе? = (франц. иск.) Вы говорите по-французски?

(3) Уи, месье! = (франц. иск.) Да, месье!

-------------------------- 15 ВЕПРИК СОБИРАЕТСЯ В ДОРОГУ

Веприк все ждал и ждал свою голубку: сможет ли выбраться из змеева подземелья? Найдет ли дорогу домой, в Березовку? Осилит ли дальний путь? Маленький охотник подолгу стоял на пригорке возле рощи, откуда смотрел вслед ненавистному Горынычу, потом бежал домой, проверял в гнезде - не вернулась ли уже без него? Ручной голубь, оставшийся один, растерянно кружил над головой, не знал, куда делась подруга.

Веприк ждал-ждал и все равно пропустил долгожданное появление: вышел на шестой день из избушки, а голубка, измученная, сидит, как ни в чем ни бывало посреди двора и снег возле себя клюет. Только что не было - и уже тут. Мальчик подхватил птицу на руки и нашел привязанную к лапкам ленточку из бересты, сплошь усеянную греческими значками. Когда он рассмотрел, чем кора привязана, у него закружилась голова: красные яркие ниточки, как на маманькином платке.

Веприк осторожно снял фукидидово письмо, наклонился и от избытка нахлынувших чувств поцеловал голубку в усталые крылышки. Под перьями, среди пуха, мальчик обнаружил на теле птицы множество песчинок. Он, едва дыша, принялся перебирать перышки и увидел, что в пух на животе и крыльях у голубки набилось мелкого, блестящего песка, белого, почти как снег. На спинке и на крыльях сверху он нашел песок другого цвета - желтый, почти что такой же, как у речки на берегу, но помельче. И на послании Фукидида к воску тоже прилипло несколько песчинок - крупных, угловатых, черных.

Веприк бегом бросился в дом, нашел в сундуке чистое полотенце, положил в него бересту, ниточки, потом, успокаивающе шепча, почистил голубке перышки, стараясь не перемешивать песок, поглядел вокруг себя, соображая, как бы его завернуть, чтобы не рассыпался. Он отрезал три тонких ломтика сала, погрел у печки, чтобы стали мягкими и обвалял каждый в своем песке. Они затвердеют на морозе и песчинки окажутся крепко приклеенными. Потом отдельно завернул ломтики в тряпочки и наконец сложил все свои сокровища в мамкин железный ларец. На душе у него было и тревожно и радостно. И страшно, что опять ничего не выйдет. Даже подташнивало немного от волнения. Он огляделся, соображая, что еще ему пригодится - надо было идти в Киев. Там - греческий двор, где живут чужеземные купцы. Он найдет грека, к которому велел ему сходить Фукидид, тот прочитает голубиное письмо. На глаза ему попалась спящая, разметавшаяся на резной лавке, Дуняшка - вот о ком надо было подумать.

Мальчик решил было попросить тетю Чернаву взять девочку к себе, но вспомнилась ему маленькая толстенькая фигурка на корточках, привязанная за ногу во дворе. Конечно, он и сам запирал Дуньку в избе, чтобы не надо было за ней следить, но такая жалость неожиданно подступила к горлу, что он чуть не расплакался. Девчонка маленькая, без отца, без матери, конечно, кому она нужна - нянчиться с ней.

У Добрилы в семье было много малышни, Веприк подумал, надо попросить их взять Дуняшку - одним больше, одним меньше, не такая уж для них забота. Веприк побежал к бортникам.

У тети Чернавы маленьких детей не было, а тут наоборот - весь двор был занят ребятней, многочисленным потомством медоходов: медоходики мал-мала-меньше. Большинство из них были мальчики, которые, не обнаруживая никаких признаков усталости, лупили друг друга и таскали за волосы. Один только лежал и плакал, упав с забора, а возле него стояла маленькая девочка, показывала ему язык и дразнилась: "Плякса! Плякса!"

"Ну и очень хорошо, - немного неуверенно подумал Веприк. - Дуняшке полезно будет здесь пожить. За себя постоять научится... если жива останется."

Из низкой просторной избы с шумом вывалились бортники, на ходу оживленно о чем-то споря. Первым шел Бобр, смотрел он назад. Споткнувшись об одного из малышей, он свалился наземь, повалив еще несколько детишек. Некоторые остались на ногах, и об них споткнулся шедший следом Бобрец, а оставшихся внучат сшиб Добрило, который накрыл семью своим грузным телом, словно туча набежала. Взрослые и дети плакали, смеялись, ругались, возились, пытались встать на ноги и мешали друг дружке.

- Ты что же под ноги не смотришь? Опять калечишь мне детишек! - заругался Бобрец на Бобра, подбирая с земли одного из малышей.

- А ты что же не своих подбираешь? - сердито спросил Бобр, отбирая ребенка.

- Как же не своих, это же мой Бояшенька, - заявил Бобрец, утягивая ребенка к себе.

- Какой это Бояшенька! Это ж моя Малушенька! - отвечал Бобр, плюнув на ладонь и пытаясь оттереть с детского лица толстый слой грязи.

- Отстаньте от меня, - завопил ребенок. - Я вообще не из ваших, я соседский!

- Вепря! Ты чего? - крикнул Добрило, барахтаясь на внучатах, которые из озорства нарочно теперь мешали деду подняться.

- Не, я так! Ничего! - торопливо ответил Веприк и пошел восвояси. Не смог он решиться оставить маленькую сестренку в этом разбойном приюте.

Тут как раз пришлось ему проходить мимо двора старосты Пелгусия. У Пелгусия была дочь, сама уже старушка. Жили они теперь с мужем вдвоем: дочери жили в другой деревне, а Пелгусия змей утащил. Они были Лешакам дальними родственниками.

- А что? - подумал Веприк обрадованно. - Скучно небось старикам одним-то! Будут на Дуняшку смотреть и радоваться, баловать ее, у печки сушить.

Бабушка Груня была как раз на улице.

- А! - сказала она. - Лешачонок! Плохо без мамки-то? Ох, как плохо... И без тятьки. Говорил ведь мой тятя, чтоб не безобразничали - не послушались. Даже Дунька ваша, озорница какая... Вот оно все, как получилось-то! Ох...

"Ну тебя с твоими охами!" - сердито подумал Веприк и побрел домой.

Он думал о том же - о чем, говоря по совести, подумал в самом начале - Дуняшку надо было брать с собой. Не хотел он ее оставлять, наоставлялся уже. Придумать только надо - как бы это сделать?

Вечером пришел Добрило.

- Ты чего приходил-то? - спросил он.

Веприк рассказал про возвращение голубки и про свои находки.

- В Киев мне теперь надо скорей, - сказал он. - Пускай этот Креонт, фукидидов знакомый, мне письмо прочитает. Греки - народ знающий, может еще что-нибудь посоветуют.

- Надо же! Вернулась все-таки голубка! - удивлялся Добрило. - Вот такая птаха малая, а молодец какая! И ниточку к лапке привязали, видишь, значит побывала она у самого змея в норе... Ты хочешь - оставь Дуняшку твою у нас, ей там с ребятами весело будет.

- Нет! - сказал Веприк. - Я ее решил с собой взять.

- Так я и знал! - сердито отозвался бортник и стукнул себя по колену.

Мальчик удивленно на него уставился: что Добрило мог знать, если сам Веприк еще утром бегал по деревне и искал, с кем сестренку оставить?

- Ты маманю потерял. Ты батяню потерял. Был у тебя друг греческий, так ты и его дракону отдал, - перечислил Добрило. - Конечно, теперь ты боишься один на свете остаться, я бы и сам боялся... Придумать надо только, как мы сможем девчонку с собой увезти... А что ж ты думал - без меня пойдешь?! - и могучий бортник от души расхохотался.

У Веприка сразу на душе легко и весело стало - боялся он идти, а больше всего - за Дуняшку боялся, но с Добрилой, конечно, - это почти, как с отцом, не страшно. Он показал товарищу, свое изобретение - плетеные из толстых веток санки, посередине которых возвышался сплетенный из тех же ветвей шалашик.

- Я на шалаш шкурки теплые одену, да внутри меха положу, да Дуньку в шкуру закутаю - тепло ей будет! - объяснил он. - Так и будет сидеть в домике всю дорогу.

- А я санки тащить! - весело подхватил бортник. - Ты-то сам с таким грузом далеко не уехал бы!

Решили полпути идти в обход и ночевать в деревнях, а потом - срезать через лес. В лесу зимой безопаснее: волки по глубокому снегу лазать устают, уходят в степь или разбойничают возле человеческих поселений. Добрило налил в большую миску молока и поставил на улице - молоко замерзло, его можно было брать с собой, как пирог, и откалывать Дуняшке по кусочку. Собрали одежду, свеновы монеты, меха - все, что Веприк наохотничал с Малом, привязали на санки мясо, хлеба запас, репы, мед в горшочке, посадили в меховой шалашик сонную Дуньку и утром, чуть свет, надев лыжи, пустились в путь.

-------------------------- 16 ПО ЛЕСАМ С ДИКИМИ БЫКАМИ

Сначала шли очень хорошо: Добрило тащил санки, Веприк следил, чтобы они не свалились на кочке, а Дунька спала в шалашике. Веприк сунул ей под меха руку - там было горячо, как у печки. Вышли из деревни, забрались на пригорок к березовому лесу, но тут из оврага послышался несмелый голос:

- Мужики! Эй! Возьмите меня с собой! Я вам по дороге песни петь буду!

Путники оглянулись и обнаружили Чудю - тепло одетого и с котомкой за спиной. Поверх собственной меховой свитки он напялил еще матренину, слишком для него просторную.

- Вепря! Ты маленький был, я тебя на руках качал! - напомнил Чудород.

- Врет! - отрезал бортник.

- Все равно возьмите... и бросьте где-нибудь по дороге, подальше отсюда, чтобы Матрена не нашла!

- И не стыдно тебе, ты бабы боишься? - спросил с укоризной Добрило, словно не он осенью от этой же бабы в пруду прятался.

- Не стыдно! - с гордостью ответил Чудя. - У меня такая баба, что ее все боятся - и я тоже... возьмите меня с собой! Она драться лезет - и все из-за тебя, Добрилушка!

Бортник вопросительно посмотрел на Чудорода.

- Да! Говорит, раньше вы пчел в деревню водили, а теперь - на тебе! - дракона привели. И я, говорит, с вами заодно... А ты добро-то не помнишь, какое я тебе делал?

- Какое ты мне когда добро делал? - удивился бортник.

- А вот: помнишь, я тебя бить не стал, когда она велела?!

Щуплый маленький Чудя наступал грудью на здоровяка Добрилу, требуя ответа.

- Бери с собой!

- Ну что, Вепря, как ты решишь? - спросил бортник.

- Я вас три дня караулю, когда вы в столицу пойдете!

Тут в шалашике послышалась возня и наружу выглянуло щекастое Дунькино личико, сонно обводя всех карими отцовскими глазками.

- Это кто, Дунька?! - изумился Чудород.

- Нет, хрюнька! Мы что, по-твоему, должны были чужого ребенка украсть и в Киев унести? - рассердился Добрило.

- Вы совсем уже рехнулись, - ругался Чудя, пристраиваясь за санками. - Девчонку тащите! Нипочем не дойти нам до Киева, замерзнем по дороге или волки нас съедят.

- Хорошо-то как, Чудородушка, что ты с нами увязался, - мрачно сказал Добрило. - Так весело с тобой!

Они все трое оглянулись на Березовку и вздохнули: сзади оставались дома и теплые печки, а впереди - снег и холод.

- И-и-их! - крикнула Дуняшка и полезла из шалашика. Она проснулась и желала развлекаться, лучше всего - валяться в снегу.

- Вот он, самый веселый наш товарищ, - сказал с улыбкой бортник, запихивая девочку назад в тепло. - Вот, кто ничего не боится! Поехали, милая, деда тебя на саночках покатает.

Во все дни Коляды между деревнями ходил и ездил на телегах народ - в основном молодые парни в гости к девушкам или драться на кулаках. Так что по лесу шла нахоженная дорожка, прикрытая упавшим за ночь снегом. Путники бодро топали по ней, но уже разгорячились и чувствовали, что путь предстоит нелегкий.

- Ты песни петь обещал! - пыхтя, напомнил Чудороду Добрило.

- Потом! - пропыхтел тот в ответ. - Вечером. Или лучше завтра.

В ложбинке снегу было больше и дорожка совсем исчезла. Сугробы там лежали Веприку по пояс. Могучий бортник брел впереди, за ним, расчищая путь, ехали санки. Чудород, как по скатерти, трусил по расчищенной тропе позади санок и гудел:

- А когда дороги совсем не будет, ляжем в снег и замерзнем, бедные... Добря, ты не знаешь, волк откуда есть начинает - с головы или с ног? Не хочешь говорить... ну, я лучше Веприка спрошу, он охотник, знает, наверно. Вепря, ты не знаешь...

- Ты о чем-нибудь хорошем говорить можешь? - возмутился наконец Добрило, вытащив санки из ложбинки и остановившись на минуту.

- Ладно, Добренька, ладно... о хорошем? Сейчас поговорим...

Чудя погрузился в размышления, бормоча себе под нос, и некоторое время березовцы шли молча - к большой своей радости. Добрило нырнул в новую ложбинку и поплыл в снегу, расчищая проход. "А и правда - как же мы вот так пойдем всю дорогу? - подумал Веприк. - Ведь и упадем и замерзнем... и волки нас, пожалуй, съедят. С головы они начинают или с ног?... Тьфу ты!" Впереди бортник скинул верхнюю одежду и шагал в рубашке, а от него во все стороны валили клубы теплого пара. Но Чудя в конце концов снова разинул свой болтливый рот:

- Ох, чудо чудное! Сейчас пирог с печенкой нашел! Горячий! Вку-у-усный! Ам!

Добрило от неожиданного такого заявления встал, как вкопанный, и уставился на Чудорода. На Чудорода он смотрел недолго: упустил санки и они поехали вниз, сбили Чудю с ног и похоронили под собой.

- И-и-и-их! - крикнула довольная Дунька и снова полезла из мехового домика.

- Чудя, ты что? Какой пирог нашел? - с беспокойством спросил Добрило, снимая с товарища санки и возвращая Дуняшку в гнездышко. - Ты как себя чувствуешь? Головой не стукался?

- Я очень хорошо себя чувствую, - кротко ответил Чудя, лежа на спине в снегу. - А по голове ты меня только что санками стукнул... А про пирог я наврал - ты ж просил сказать что-нибудь хорошее.

- Ах ты бессовестный! Что ж ты, не мог по-настоящему что-нибудь хорошее сказать?! Обязательно врать надо?

- А что по-настоящему у нас есть хорошего?! - завопил Чудя. - Одни, заблудились в лесу дремучем! До костей промерзли!

- Кто заблудился - посреди дороги?! - заорал на него Добрило. - Где ты дремучий лес нашел? Кто промерз? Чудя! Пойди поближе, я тебе, болтуну дырявому, ноги оторву!

- Ты еще хуже Матрены, - надулся Чудя, вылезая из оврага. - Уже и сказать ничего нельзя...

- Я с ним с таким не пойду, - жаловался на ходу бортник Веприку. - Оставим его в соседней Березовке, а то он нам все уши проговорит... Ах ты, озорник! Ну-ка, слезай с санок.

- Ну и слезу! - пискнул Чудя. - Уж и посидеть нельзя...

Даждьбожий сверкающий щит, натертый по случаю зимы до белого блеска, поднимался уже в середину тусклого холодного неба. Вокруг стояли высокие белые стволы, растопырив заросшие инеем ветви. Они смыкались над головой и обманывали зрение, скользя справа и слева. Путники забрались в самую сердцевину березового леса, еще пара часов - и березки станут редеть, а за ними и соседняя Березовка покажется. Конечно, летом они за то же время прошли бы столько да еще столько да еще полстолько, но все-таки не на месте стоят. "Дойдем в Киев, куда мы денемся," - успокоившись, думал Веприк. И тут повалил снег.

Маленькие редкие снежинки за одну минуту превратились в пышные хлопья, стремительно летевшие вниз и быстро скрывшие под собой и дорогу, и деревья и даже самих путников друг от друга. Снег падал так густо, что протяни вперед руку - и пальцев не увидишь. За его пеленой исчезло солнце. Сразу потемнело. Путники, сердито крякнув, остановились, а Чудя оживленно заверещал:

- Что я вам говорил? Наконец-то заблудились!

Силач-бортник и юный охотник, оба люди лесные, не были слишком напуганы. Они могли найти верное направление, слушаясь многочисленных лесных примет, а особенно - собственного чутья, но беда была в том, что в таком снегу идти они будут очень медленно да к тому же есть опасность пройти в двух шагах мимо деревни, не заметив ее за снежной пеленой. Веприк отступил на шаг от приятелей, сразу скрывшись в сумерках, осмотрел ствол ближайшей березы, оценил цвет коры с разных сторон, ковырнул лыжей у ствола.

- Ну чего? - спросил Добрило, когда мальчик вернулся.

- По-моему, туда, - показал рукой Веприк.

- А по-моему, вот так, - возразил бортник, показывая чуть правее.

- Завели в лес и бросили! - ныл Чудя.

- Пока что не бросили! - бортник предостерегающе поднял палец. Чудород ненадолго угомонился.

- Дядя Чудород, - сказал Веприк, - нам придется останавливаться и проверять, куда идем, чтобы не ходить кругами, но идти пока можно. А часа через два снег утихнет и там уж мы быстренько сообразим, где деревня.

- Если живые еще будем, - хрюкнул Чудя.

- Да. И если снег утихнет, - тихонько подсказал Веприку Добрило.

- Молчи уж лучше, дядя Добрило, - так же тихонько попросил Веприк.

В снежной летучей каше они медленно двигались, куда вел Добрило. Иногда останавливались, нюхали воздух, осматривали пни и деревья. Казалось, так они всегда и будут брести сквозь белую мглу, с трудом переставляя уставшие ноги. Ясно было, что все равно придется остановиться: очень ж густо сыпал снег. На памяти мальчика никогда не случалось такого снегопада. Добрило впереди наткнулся на пень и остановился, обругав пень обидным словом. Он прислушался и, наморщив лоб, с тревогой огляделся, потом переглянулся с Веприком. Мальчик своими чуткими, как у лисы, ушами улавливал за глухой пеленой мягких хлопьев неясный шум, словно волны плескались. Он шагнул мимо Добрилы и прислушался, потом прошел еще немного вперед - и замер на месте.

В нескольких шагах от него стоял в снегу огромный зверь, самый опасный из зверей того древнего времени: тур, гигантский дикий бык. Туры пугали всех не только размером, но и буйным нравом: быки нападали часто безо всякой понятной причины. Ни кабан, ни медведь, ни волки не могли выстоять против такой горы могучих мышц и мяса, увенчанной острыми рогами. Только тигр мог померяться с туром силой - и скорее всего расстался бы со своей полосатой жизнью под огромными копытами. Туры были велики ростом, но тот, что стоял напротив Веприка был больше всех - его спина была, наверно, вровень со вторым этажом княжеского терема. Черный, как ночная тьма, он спокойно смотрел на мальчика сверху вниз. Распахнув руки, Веприк не смог бы дотянуться до концов его изогнутых рогов. Грудь животного медленно расширялась в такт дыханию, столбы пара выталкивались из широких ноздрей. Его дыханию вторили еще два десятка огромных зверей: несколько молодых быков и турицы, чьи золотистые бока видны были за массивной фигурой вожака.

Веприк удивился, как это он, несмотря на снегопад, может рассмотреть так много, а потом удивился еще больше, обнаружив, что впереди, там, где дикие быки, снег падал реже, чем позади него. Почти и не падал, кружились только редкие снежинки. Он оглянулся, но товарищей, разглядеть в белой пелене не смог. Вожак ткнулся мордой в снег и шумно выдохнул, от чего в снегу появилась яма, в которую спокойно мог бы улечься взрослый человек. Веприк услышал сопение позади, но это были просто Добрило с Чудей, соскучившиеся его ждать.

При виде гигантского быка, спокойно их рассматривающего, у Чуди мелкой дрожью затрясся подбородок, а губы принялись невнятно твердить:

- Тутутутуту...

Добрило, не сводя глаз с тура, стукнул Чудорода по спине между лопаток.

- Спасибо, - вежливо поблагодарил Чудород. - Турытурытурытуры...

- Хватит долдонить! - шепотом велел бортник.

- Не могу! Я весь трятрятрятрятрятря...

- Что это, дядя Добрило? - прошептал Веприк, показывая вперед. - Неужели птица?

На ветке заснеженной березы качалось белое пятнышко. Когда Веприк указал на него, оно встрепенулось, расправилось и, раскрыв крылья, вспорхнуло в вышину. Когда птица пролетала над путешественниками, мальчик узнал свою ручную голубку, оставленную дома в теплом гнезде.

- Лети домой! - крикнул он ей и, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнул.

Голубка сделала еще один круг над их головами и скрылась в вышине.

- Никогда не видел, чтобы голуби, как собаки, за хозяином летали, - покачал головой бортник. - Чудеса.

- Это знак, - убежденно проговорил Веприк.

- Ну, если знак, то хороший. Был бы плохой, ворона б прилетела.

Тур впереди издал короткое мычание и стадо пришло в движение. Быки и коровы поворачивались, те, что лежали, медленно поднимались на ноги. Вожак вытянул широколобую морду к березовцам и снова отрывисто замычал, потом постоял, проверяя, поняли они его или нет. Он повернулся и сделал пару неспешных шагов, потом поглядел на Веприка через плечо и снова позвал.

- Они хотят, чтобы мы шли за ними, - прошептал маленький охотник.

- Зовут, так надо идти, - спокойно ответил Добрило и потянул свои санки за стадом.

Веприку тоже казалось, что гигантские быки настроены доброжелательно и хотят им помочь.

- Кукукукуку,.. - начал Чудя.

- Ку-ку! - радостно отозвалась Дунька из шалашика.

- Ку-куда мы идем? - выговорил Чудя.

- Березовка там, - махнув рукой в сторону, ответил Веприк. - А там,.. - он показал на стадо, медленно уходившее от них, - Там Киев.

- Ненене!.. - уперся Чудород. - Не пойду!

- Вот и умница, - сказал Добрило. - Не ходи. Хорошо-то как! Отдохну хоть от твоей болтовни.

- Ах так, да?! Накося выкуси, Добрилушко! И пойду, и пойду! И болтать тебе назло всю дорогу буду... А вот интересно, коровы мясо едят? То есть летом, конечно, они на травке пасутся, а когда травки нету?..

Чудя резво потрусил за товарищами, не замолкая ни на минуту, как и грозился.

До темноты они шли за турами по утоптанному их ногами пути. Животные двигались неторопливо, иногда кто-нибудь из них останавливался пожевать коры с ближнего дерева. Бывало, одно отставало и шагало рядом с людьми, шумно дыша и с любопытством их рассматривая. Туры увели путешественников в сторону от человеческого жилья и держали направление на юг. Огромные и сильные, как корабли, они плыли в сугробах, грудью раздвигая глубокий снег. Быки лоснились среди зимней белизны гладкими черными боками со светлым ремнем по спине, а коровы сияли рыжим и гнедым золотом.

Найдя уютный ельник, туры принялись устраиваться на ночь: жевали зеленую душистую хвою, сдирали кору с осин по соседству, величаво укладывались, выбрав место поспокойнее. В теплом лабиринте их больших тел люди тоже нашли для себя местечко и свалились в изнеможении, едва принеся по охапке веток на подстилку. Только Добрило нашел еще в себе силы немного понянчиться с Дуняшкой, которая днем хорошо выспалась и хотела поиграть.

-------------------------- 17 ЧУДЕСНАЯ ГОСТЬЯ

Наутро девочку потеряли.

Веприк, почувствовав беду, проснулся в темных утренних сумерках и сначала не мог никак понять, где это он: справа и слева, как стены уходили вверх турьи бока, а возле него, под ворохом мехов и верхней одежды, сопели Чудород с Добрилой. Мальчику было тепло, даже жарко, но спины животных за ночь побелели от изморози. Он поежился, собираясь с духом выбраться из тепла на мороз. И тут такой страх его обжег, что он воробьем вылетел наружу: а Дунька где? Веприк взрыл меха, сунулся в шалашик, проверил даже под Добрилой - никаких дунькиных следов.

Проснулись соседи, вместе они искали девочку, пока совсем не рассвело: звали, заглядывали в ямки, трясли кусты, бегали вокруг удивленных туров.

- Батюшка! - в отчаянии обратился Добрило к спокойно лежавшему вожаку. - Пропала у нас девочка. Не видал ли ты ее?

Он на всякий случай поклонился быку в пояс, а тот, с изумлением наблюдавший, как бородач скачет у него под носом, тоже наклонил свою огромную голову.

- Здоровается, - пояснил Добрило и поклонился быку еще раз.

Вожак, решивший, что у людей такой обычай - по утрам кивать друг дружке, плясать и кланяться, опять кивнул.

- Издевается, - мрачно сказал Чудород.

Вожак вежливо кивнул Чудороду. Чудород испугался и поклонился вожаку.

- Батюшка, - снова попросил Добрило. - Скажи, где девочка, помоги сироткам. Мы ее больше терять не будем, глаз не сомкнем - будем караулить. Мы ей... хворостиной мы ей дадим по сидячему-то месту, разбойнице! Да и крапивой - что дедушка Пелгусий не успел! Ах ты, плутовка!

Он ткнул пальцем вперед и приятели наконец заметили Дуньку - на спине у одной из коров. Дуняшка мирно спала в ямке между лопаток огромного животного, видны были только румяная щечка и угол мехового рысиного плащика. Как она туда залезла, долгое время для путешественников оставалось тайной. Другая тайна была - как Дуньку оттуда снять. Добрило попросил у вожака прощения за беспокойство и поклонился в последний раз. Вожак, у которого голова уже кружилась от поклонов, неохотно кивнул и закрыл глаза: притворился, что спит.

Корова, оберегавшая дуняшкин сон, - добродушная, светлая, песочной масти, с большой белой звездой на широком лбу, - с подозрением следила за приближающимся Добрилой, а когда он подошел слишком близко, встала на ноги и отошла в сторону.

Стадо поднималось, отряхивало с себя снег и иней и начинало неторопливый дневной переход к югу - туда, где за лесами и реками лежал Киев, мать городов русских. Людям волей-неволей пришлось спешно собирать вещи и идти за турами. Веприк трусил рядом со светлой турицей, которую он про себя прозвал Красавушкой, как дома корову звали. Он все боялся, что Дунька свалится и готовился ее ловить. Когда Дунька проснулась, Добрило сманил ее вниз вареной репкой, покормил, но только отвернулся - и девочка уже лезла Красавушке прямо на морду, а с головы, когда корова ее подняла, скатилась к себе в гнездышко. Там она и ехала с большим удовольствием: спала, смотрела на снежные ветви, плывущие над головой, болтала для развлечения толстыми ножками в старых веприковых штанишках, ловила языком снежинки, мычала, чирикала и показывала язык старшим товарищам.

Туры неутомимо шли по лесной чаще, осторожно переходили заледеневшие речки и ручьи, пересекали занесенные снегом степи - в торжественном безмолвии, царившем среди замерзшей природы. Одни только зайцы в парадном белом наряде вытягивались на пеньках, приветствуя господ животного царства. Там, где осенью деревья красовались рубинами, янтарем и изумрудами, теперь в изобилии сияли на ветвях алмазы - ослепительные, прозрачные, искрящиеся радужными гранями. Зима украшала лес, плела из веток ледяные кружева, заманивала путников в свои стылые владения. Туры спокойно шли по зимним просторам, правя на юг, сильные и теплые, пар от их дыхания инеем оседал на мордах, так что у каждого животного вырастало по белой бороде. Люди под их защитой не боялись ни ветра, ни мороза, ни диких зверей, ни снегопадов.

Веприку снова снилась мама - сидела в комнате, напевала тихо и задумчиво. "Ох, Веприк-Веприк, - сказала она, ероша его светлые волосы и хмурясь, - больно ты у нас решительный вырос! Была б я дома, нипочем бы не отпустила вас зимой в такую даль. Возвращались бы вы домой, а летом по травке - да с песнями! - пойдете и всех нас спасете!" - "Не пугай, маманечка, мне и так страшно! - признался Веприк. - Что, если не получится у меня ничего? Вдруг зазря идем?" - "Не попробуешь - и не узнаешь, - вмешался отец. - Ты, мать, давай, не огорчай мужика." "Ладушка поможет," - улыбнулась на прощание маманя и растаяла вместе с последним предутренним сном.

Мальчик проснулся, застудив бок: Добрило с Чудей куда-то делись. Найти их оказалось просто: в темноте среди деревьев потрескивал костерок, а возле него сидели на корточках оба пропавших березовца. Рядом с собой они разложили на куньей шкурке лучшие припасы: копченое мясо, мед, пирог с репой и один маленький грецкий орех.

- Перун! Всемогущий и грозный! - вещал Чудя, грозя Добриле пальцем. - Все знают, что он обращается в тура и выходит к людям из леса, значит это он послал нам коров для защиты.

- Сам ты корова, - презрительно отвечал Добрило. - Никакой не Перун, а Велес! Тоже всемогущий, и грозный, и могучий, и... волосатый! Он правит зверями: лисами, свиньями, пчелами, собаками - всеми, он и велел турам помогать нам!

- Перун грознее, могучее и волосатее твоего звериного Велеса, - спорил Чудя. - Его благодарить надо, ему и подношение.

- Нет, это Велес могучее, грознее и... Ты что ж это делаешь, негодник?! Ты что же подношение велесово лопаешь?!

- А вот коли оно велесово, так я все и съем! - набив рот репой, невнятно ответил Чудород. - А тебе Перун задаст синей молнией по шее!

- Ах так?! А посмотрим, как он мне задаст! - взвился Добрило и тоже укусил от жертвенного пирога.

- Бу-бу-бу, - злобно ответил Чудя с набитым ртом.

- Ум-ум-умм, - не остался в долгу бортник. - Чавк!

Когда Веприк подошел к костру оба богомольца, поссорившись, молчали, только сыто икали в перемазанные медом бороды и косились друг на друга. Не успел мальчик присесть, как в тени деревьев зашуршали ветки и снег заскрипел под чьими-то легкими шагами. Заслоняя гаснущие утренние звезды, в свет костерка ступила молодая пригожая женщина и кивнула изумленным березовцам, словно знакомым. На ней был подбитый горностаевым мехом голубой плащ и меховая шапочка, из-под которой сбегала до сапожек затейливая коса цвета спелой пшеницы. Березовцы молча смотрели на пришелицу, потом разинули рты, выдохнули "ах!" и продолжали смотреть с открытыми ртами, потому что она была чудо как хороша - высокая, гибкая, большеглазая. В отблесках огня ее ласковые глаза то плескались летней небесной синью, то зеленели молодой травой - и невозможно было понять, что прекраснее.

- Будьте здоровы, люди добрые! - певуче проговорила незнакомка. - Нельзя ли у вашего костра погреться?

- Ах! - гостеприимно ответили березовцы.

- Вы что же, совсем меня не узнаете? - поинтересовалась гостья, присаживаясь на невесть откуда взявшийся позади нее пенек.

"Дева златоволосая, гордость Никеи,

Гордо ступает, прелестная, стройной ногою..." - крутилось у Веприка в голове. "Гордая" и "прелестная" - эти слова очень хорошо подходили к незнакомке. "Ой, это же, наверно, жена Фукидида из плена сбежала! - подумал он. - А Фукидида-то и нету. Нехорошо-то как получилось..."

- А ты, наверно, Фукидида, грека нашего ищешь? - смущенно сказал он. - А Фукидид это...того... тебя полетел искать!

- Да уж, знаю я, как он полетел, - ответила гостья, обведя насмешливыми глазами троих путешественников. - И кто ему помог полететь тоже знаю... Ну да ладно, не о том речь. Не угадал ты, Веприк. Стихи хорошие, да не про меня.

- Леший это, - вдруг ляпнул Чудя. - Леший, хоть и противный да мохнатый, любое обличье принять может - глаза-то обманывать он мастер. Не бывает в природе таких красивых баб, хоть убей!

- А коли леший, - сказала незнакомка уже, похоже, начиная сердиться, так встань на пенек, обернись вокруг три раза да плюнь через левое плечо, а потом нагнись, голову засунь между колен и погляди. Так настоящее обличье мое и увидишь, противное да мохнатое! Не забудь сказать "Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой".

- А и верно! Надежное ведь средство! - оживился Чудя и, не успел Добрило его поймать, вскочил на пенек, повертелся на нем, старательно плюнул, чуть не попав в бортника, потом, наклонясь, сунул голову между ног и уставился на красавицу. После этого он разогнулся и спросил озадаченно:

- А как говорить-то - "дядя леший" или "тетя лешая"? Ты ж не дядя!

- Это я тетей прикидываюсь только, - успокоила его лесная гостья.

Чудород снова покрутился, поплевал и наклонился головой вниз. "Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой," - прокряхтел он и пристально поглядел на незнакомку.

- Ну как? - довольно сердито спросила та после молчания. - Мохнатки на мне видишь?

- Да никак, - смущенно ответил Чудород, продолжая стоять кверху сидячим местом, а головой вниз. - Такая же красивая. Только вверх ногами.

- А посмотри получше - может, хоть что-нибудь противное найдешь?

- Ничего противного не нахожу, - с сожалением признался Чудород. - "Я от любви и восторга безмолвен стою."

- Стоял бы ты, Чудородушка, головой вверх, - хихикнула красавица. - А то как бы ты место свое заднее не простудил!

- А откуда же ты всех нас знаешь? - вдруг изумленно спросил Добрило.

- Да это что! - засмеялась гостья - будто ручеек прозвенел. - Я не только всех знаю, я и мысли все ваши в голове прочитать могу. Вот сидит Веприк, притих и глаз с меня не сводит - думает он, что похожа я очень на маманюшку, загрустил, ее вспоминает... Вот ты, Добрило, - что тебе показалось? Что я точь-в точь жена твоя любимая, Светланушка, когда она помоложе была? Да успел еще Малушечку, внучку вспомнить, пожелать, чтобы выросла такой же красивой да ласковой. Хорошее желание! Пускай так тому и быть!.. А про Чудю и отгадывать нечего - сидит, злодей, соображает, как бы половчее по спине меня треснуть и сказать "Аминь! Рассыпься!"

Она погрозила Чуде пальцем и он спрятался за бортника.

- Так ты что же, ведьма? - догадался Добрило. Потом тоже испугался и поправился: - Лесная колдунья?

- Баба Яга, - шепотом пробормотал Чудя у него за спиной.

- Берите выше, - посоветовала красавица.

Тут Веприк увидел такое, отчего у него язык отнялся, пришлось мычать и пальцем показывать: снег вокруг незнакомки быстро таял, а у самых ее красных сапожек уже поднимались из травы голубенькие цветочки. В полушаге от костра дерево громко затрещало от мороза.

- Ты Весна-красна? - выдохнул Добрило.

- Нет, не Весна, - ответила гостья. И, весело рассмеявшись, добавила: - Не весна, хоть я и девица красна! Еще выше поднимай!

Из утренних зимних сумерек вдруг, как солнечный зайчик, выпорхнула откуда ни возьмись веприкова голубка, всплеснула белоснежными крылышками и уселась прямо у гостьи на плече. И тут Веприка как солнцем озарило - с плачем он кинулся вперед, обхватил прекрасную незнакомку и прижался к ней, зарылся лицом в горностаевый мягкий плащ. "Ладушка! Слава тебе!" - всхлипывал он.

- Вепрюшка, простое сердечко, - ласково сказала Лада, заглядывая мальчику в глаза. - Храбрый ты, упрямый, горячий... Расти, мальчишечка, сильный, как батька твой - и еще сильнее! Быть тебе богатырем! - она погладила его по плечам. - Как сказала, так и будет! - весело заявила она и хлопнула в ладоши. - А вы что же, мужики, языки проглотили?

Добрило с Чудей стояли в снегу на коленях - перед лицом богини любви и красоты.

- А-а-а мы от красоты твоей речи лишились, - затараторил Чудя, видя, что богиня ругать его не собирается. - Слова вымолвить не можем, любуемся только... безмолвны стоим.

- Так любуетесь, что даже бабой ягой обозвали, - ехидно напомнила красавица.

- Это все он! - без промедления соврал Чудя и ткнул пальцем в Добрилу, а сам про себя начал нарочно думать: "Слава тебе, Ладушка пресветлая! Я очень уважаю богов - а Ладу больше всех! Ты самая красивая, самая всемогущая, самая грозная, самая волосатая... ой!"

- Обидно мне, что не сразу узнали, - надула богиня розовые губки, но тут же улыбнулась - и от той улыбки на деревьях листики зазеленели. - На да ладно. Я ругаться не люблю, я миловать да дарить люблю, уж такая я есть!.. А ведь я вам помочь пришла! Сироток пожалеть: уж больно мне пирожок дуняшкин понравился!

- Это который откусанный? - удивился Чудород.

- Не в том дело, что откусанный, а в том дело, что от сердца оторванный! Не хотела Дуняша с ним расставаться, а все-таки отдала - то мне и дорого. И повеселила она нас, давно так не смеялись! Упросила я богов явить по одному чуду для вас: и грозного Перуна, и Даждьбога, и Стрибога, хозяина ветров, и Велеса, что зверями командует и домашним хозяйством. На пути своем многотрудном не унывайте, знайте: вы не одиноки, есть у вас помощники. Но и сами не плошайте! - строго напомнила богиня. - Не грусти, Вепрюшка, верь в хорошее. С тем и оставайтесь.

Она улыбнулась на прощание и повернулась уже, чтобы уйти.

- Постой, Ладушка пресветлая! - завопили Добрило с Чудородом в один голос. - Скажи, кто нам туров послал на помощь и защиту? Кому подношение жертвовать: всемогущему Перуну или Велесу звериному?

- А это вы благодарите лес-батюшку, - ответила богиня. - Балует он тетериных сироток...

И с этими словами растворилась в синем сумраке. С минуту еще все сидели неподвижно, глядели на зеленую травушку среди холодного снега и думали о своем.

- А что это только по одному чуду боги-то явить нам в помощь могут? - наконец деловито спросил Чудя.

Костерок вспыхнул ярче, вокруг него завертелась метелица и из ветра сложился знакомый ласковый голос:

- А вам, болтунам, Чудороду с Добрилой, за поведение ваше непочтительное Перун и Велес вообще хотели языки оторвать и вместо носа приставить!

- Ты слышал, языки нам хотели оторвать? - прошептал в ужасе бортник.

- Слава вам Перун да Велес! - не сговариваясь, хором завопили оба болтуна.

- И Ладушке слава! - добавил на всякий случай Чудя.

- И Ладушке! - согласился Добрило. - И всем богам тоже слава!

Они сунули руку за подношением, но на шкурке остался лежать только несъеденный грецкий орешек, который Фукидид прошлой осенью подарил Дуняшке, а Добря отобрал, чтобы не подавилась. Подумав немного, мужики бросили орешек в костер, надеясь, что такой редкий невиданный плод приведет богов в хорошее настроение, пусть даже всем достанется понемножку.

-------------------------- 18 УШИБЕВНА

Почти три недели путешествовали березовцы с дикими быками по лесам и степям. Места, где они шли, были им незнакомы, но они верили, что не зря летала над ними голубка - ладушкина любимая птица, не напрасно неукротимые туры приняли их в свою семью, не могли они завести, куда не надо. Шагали медленнее, чем туры шли бы без людей, но быстрее, чем люди шли бы без туров - долго ли, коротко ли - пока однажды утром перелесок, по которому шло стадо, не кончился над речным обрывом, с которого открылся величественный вид на широкую заледенелую реку и раскинувшийся на правом берегу деревянный город с высокими валами и могучим кремлем.

- Киев! - выдохнули разом три путешественника.

- Му-у-у! - крикнула Дунька, которая совсем отвыкла от человеческой речи и теперь только мычала по-коровьи.

Туры останавливались, глядели на город и поворачивали назад в лес: их путь теперь лежал в стороне от людских поселений, дальше на юг, в теплые степи. Красавушка подошла к людям и подождала, пока Добрило снимет девочку, потом фыркнула ей в лицо на прощанье, отчего брови и ресницы у Дуньки мгновенно покрылись инеем. Корова внимательно посмотрела на бортника: сможет ли такой большой и глупый дядька хорошо заботиться о девочке, не оставить ли ее себе? Потом она тоже повернулась и пошла к перелеску.

- Спасибо вам, звери добрые! - крикнули березовцы и низко поклонились своим рогатым спутникам и защитникам. - Век помнить вас будем!

Вожак, зная уже обычаи, наклонил в ответ голову, а потом задрал ее к небу и трубно заревел - прощался с людьми и сообщал стаду, что дальше они идут привычным звериным путем.

Березовцы постояли, посмотрели турам вслед и начали спускаться к реке, через которую по льду вилась расчищенная дорога на тот берег. Как ни торопились они к уютным человеческим жилищам, в город попали уже в сумерках.

Пройдя пахнущее дымом поселение кузнецов, путешественники задумались, где бы им заночевать. На улице уже стемнело и народ, опасаясь грабителей, заперся в домах.

- Сейчас попросимся на ночлег в крайнюю избу, авось приютят, свет не без добрых людей. Или скажут, к кому можно попроситься... Поговорить только надо по-хорошему... Акхм! - Добрыня откашлялся так, что Веприк с Чудей вздрогнули: похоже было, что громом раскололо столетний дуб. - Хозяева! Люди добрые! Пустите странников переночевать! - загудел Добрило. - Молчат... Не слышат, что ли?

Веприк был уверен, что Добрилин зычный голос очень хорошо слышат не только в крайней избе, но и во всех соседних.

- Хозяева! Люди добрые! - повысил голос Добрило. С крыши дома посыпалась солома. Добрило в полсилы стукнул в дверь. Дверь затрещала и прогнулась внутрь вместе со стеной.

- Пойдем отсюда, дядя Добрило, - поспешно сказал Веприк, забоявшись как бы могучий бортник ненароком не развалил избу. - Дома никого нету, наверно.

("Или испугались и прячутся," - подумал он про себя.)

- Да, пойдем, постучимся в другой дом, - согласился Добрило и, не успели его товарищи остановить, уже гудел под следующей дверью:

- Хозяева! Люди добрые! Будьте здоровы! Пустите странников!

Хозяева внутри испуганно пискнули и затаились. Веприк понял, что дверей им не откроют.

- Дай-ка я попрошусь, - предложил Чудя. - Хозяева! Пустите переночевать! - пропел он жалостливым надтреснутым голосочком.

- К Ушибевне идите, - ответили изнутри. - Ищите дом с каменным низом.

Походив взад-вперед по улице, березовцы отыскали один такой дом и постучали в ворота.

- Чего надо? - услышали они через недолгое время шамкающий старушечий голосок.

- Хозяева честные! - крикнул Чудя. - Не найдется ли места усталым путникам?

- Мы запла,.. - начал было Добрило, но Чудород толкнул его под ребра.

- Тише ты, - прошипел он. - Чего кошельком хвастаешь? Сейчас запросит с нас втридорога или обворует ночью!.. Люди добрые, - заскулил он в сторону закрытых ворот, - пустите переночевать! Детишки с нами, голодные, холодные... Скажи: "Тетенька, пусти сироток", - шепотом велел он Веприку.

- Тетенька, пусти сироток, - неохотно буркнул Веприк.

- Нечем мне вас, сироток, угостить. Идите себе, милые, мимо, - прошамкала старушка.

- Я эту жадную бабку сейчас сам так угощу, - прошептал Добрыня. - Можно я ей дверь вышибу?.. Ты постояльцев пускаешь или нет? - крикнул он сердито.

Веприк подумал, что старушка, услышав добрилин бас, побоится открыть, но вышло как раз наоборот - Ушибевна не испугалась. Когда она открыла дверь, стало понятно, почему: старуха была огромной, как две Матрены, в руке держала большой топор, а в другой - краюху хлеба. Она была такой большой, что Веприк даже сначала испугался, что это Змей Горыныч замотался в платки и подстерег их в чужой избе. За ее спиной маячили два дюжих парня - то ли работники, то ли сыновья, - оба тоже с топорами.

- Кто кричал? - с любопытством спросила Ушибевна и откусила хлеба, показав гостям длинные и острые зубы, все почти на месте несмотря на преклонный возраст.

Добрило с Дуняшкой на руках подвинулся поближе. Дуняшка попыталась отнять хлебушек у бабуси. Ушибевна хлеб спрятала, а Дуньке сделала из пальцев такую страшную козу, что та захныкала.

- А где ж ты ребенка-то украл, разбойная твоя рожа? - спросила старуха.

- Я не украл. Это внучка моя, Малушенька, - ни с того ни с сего наврал бортник.

- Ага, - сказала Ушибевна.

- Не внучка, а дочка, - поправился смущенный Добрило. - И не моя, а родственника моего, он у князя в подвале сидит.

- И не Малушенька, а Дуняшенька, - сердито добавил Веприк, который вранье очень не любил.

- Тятька, значит, у князя сидит, а маманю, видать, гуси-лебеди съели, - ехидно сказала старуха. По всему было видно, что не верит она ни единому их слову.

- Нет, маманю Змей Горыныч по осени украл, - сказал Веприк.

- Ах он змей, ах он Горыныч! - поддакнула бабка. - Крадет все, что ни попадя. Вчера вот лапоть оставила на заборе - и тот унес!

- Мы три недели по лесу сюда добирались. С дикими турами.

- Верю! - согласилась Ушибевна.

- У нас мисочка разрисованная, мы грека Креонта ищем, чтоб он ее нам прочел!

- Нам Лада, богиня пресветлая, помощь обещала!

- И другие боги тоже!

- А еще обещали язык оторвать и к носу приставить, - уточнил Чудя.

- Му-у-у! - не смолчала Дуняшка.

- Заходите, - сказала Ушибевна и посторонилась в воротах. - Вы не разбойники. Вы полоумные. Я с вас за это лишнюю кунью шкурку возьму. Или две лисьих - а вдруг дом мне подожжете, вы же не соображаете ничего... Безобразушка, проводи-ка гостей.

- А были бы разбойники? - проворчал Добрило.

- Ушибла бы! - радостно прошамкала бабка, играя топором. - Я ж Ушибевна, не кто-нибудь!.. Эй, парень, а не твой ли это батька князю нашему кричал князь он или не князь? Как там его звали? Имя еще такое смешное...

- Владимиром Святославичем, - подсказал Чудя.

- Да не князя! Мужика этого нахального.

- Тетеря! Батяня мой, - взволнованно ответил Веприк. - Ты не знаешь ли, бабушка, как он там, жив ли?

- Да сидит, вроде... Вот, спать в этой комнате будете.

Ушибевна с сыном привели березовцев в довольно чистую большую комнату с широкими лавками. Одна стена была теплой - наверно, за ней стояла печь в хозяйской избе. После зимнего перехода усталым пешеходам такая красота и не снилась - они упали на лавки возле теплой стены и проспали глубоким сном до позднего вечера, когда Ушибевна разбудила их и заставили пойти помыться в бане.

Чистые и выспавшиеся, березовцы ранним утром готовы были навестить греческих купцов, но сначала послали Чудю найти дружинника Свена, передать ему привет и благодарность от Веприка и расспросить про Тетерю. Сам Веприк около жилища князя показываться боялся. Оказалось, что березовский охотник по-прежнему сидит в подвале, молчит или поет печальные песни. Князь Владимир один раз осерчал на него за упрямство и велел уморить голодом: оставил Тетерю без обеда, но потом простил и даже прислал вареную курицу с княжеского стола. В другой раз Тетеря сам обиделся на князя и три дня ничего не ел, даже пирогов, которые носят ему жалостливые киевские бабы, но потом ему обижаться надоело и он съел еще одну курицу, которую прислал князь. Так и живут.

Что касается Ильи Муромца, то, как выяснилось, от Чернигова он уже вернулся, разбив наголову всю печенежскую рать. Но гостил в Киеве недолго: завез только князю полсотни пленных печенежских ханов и ускакал в Новгород - там, сказывают, немецкое войско напасть обещало.

-------------------------- 19 ТОРГОВЫЙ ГРЕК КРЕОНТ

Греческий двор располагался в богатой части города. Это было целое поселение, где торговали и жили чужеземные купцы. Все они прилично могли говорить по-русски, потому что этот язык был им нужен для ведения торговых дел. Некоторые купцы приплывали по Днепру на кораблях весной и уезжали домой осенью, до того, как реки покроются льдом. Некоторые жили в Киеве постоянно. Они привозили греческие вина, соль, прекрасные ткани, благовонные масла для светильников, сладости, изящную посуду, сушеные фрукты, душистые травы и многие другие дары теплого климата и умелых рук, в обмен на которые из Руси шли корабли, нагруженные мехами, медом, зерном, древесной корой и воском.

Греческое поселение состояло из разнообразных построек: на русский лад - деревянных и на чужеземный - сложенных из камня . По большому двору в изобилии сновали греки, все до одного похожие на Фукидида: с такими же смышлеными черными глазами и кудрявыми волосами. Присмотревшись, березовцы научились их различать: у одних греков носы были от мороза красные, а у других - синие.

Креонта они нашли возле винных складов - пожилого, высокого, черноглазого, с умным высоким морщинистым лбом и красным носом.

- Будь здоров! - поклонились березовцы. - Мы к тебе от знакомого нашего, грека Фукидида.

- Фукидид?! Мой ученик, помощник и племянник?! - вскричал взволнованно Креонт. - Где он? Что с ним? Уже почти три месяца, как он пропал!

- Он уехал, - неохотно ответил Веприк, очень надеясь, что новый знакомый не станет дальше спрашивать, каким образом и куда уехал Фукидид.

- По делам, - уточнил Чудя, переглянувшись с мальчиком.

Им не хотелось обманывать старого умного грека, но признаваться, что произошло на самом деле тоже не было желания - а вдруг грек рассердится и не станет читать им письмо.

- Уехал и ничего не сказал мне? - изумился Креонт. - Что же за дела увлекли его так спешно и далеко? Неужели бояре в Новгороде готовы принять наши цены на драгоценных горностаев? А может, какой-нибудь князь пообещал ему урожай зерна и целебной редьки со своих полей? Куда же он направился?

- В Березовку, - буркнул Веприк.

- Удивительно! Первый раз слышу. Что же за редкие товары могут быть в этой Березовке?

- Шкурки ежиков, - ответил Веприк, не долго думая.

- Интересно! Это зверь или птица?

Все собеседники выжидательно уставились на юного охотника: Креонт, Чудя, Добрило и Дунька.

- Рыба, - брякнул Веприк, устремив задумчивый взор в небеса. - Но мохнатая! - не видя понимания в грековых глазах, он добавил: - Потому что зимой лазает по деревьям и ест белок.

- Воистину многими чудесами чудна земля русская! - восхитился Креонт.

- Да уж, - подтвердили березовцы.

- А каково же славное имя березовского князя?

- Чудород, - ответил Чудя.

- А как его по отчеству?

- Матреныч, - подсказал Добрило.

- Тут письмо у нас, - сказал Веприк, открывая шкатулку и толкая одним локтем Добрилу, а другим - Чудю. - Фукидид велел тебе показать.

- Письмо?! Что же вы сразу не сказали... Это что? Надо же какое странное послание. Ну-ка посмотрим,.. - Креонт принялся читать вслух. Березовцы пододвинулись к нему поближе. - "Прежде всего надерите уши тому маленькому мерзавцу, который доставит это письмо..." Кто доставил это письмо?

- Я! - ответил Добрило, быстро загородив Веприка своим могучим телом.

Грек в замешательстве уперся взглядом в широкую бортникову грудь.

- А поменьше мерзавца у вас не найдется? - осторожно спросил он.

- Есть и поменьше, но я гораздо мерзее, - твердо сказал бортник. - Мне уши и дерите. Если еще есть желание.

- А я вообще-то считаю, что за уши драть непедагогично, - быстро решил Креонт и уткнулсяв письмо. - Так.. что тут дальше? "Ищите меня!" Кого искать?

- Тут еще есть кусочек.

- Ага! "...за дикими пустынными степями,

За снежными высокими горами,

За морем, что раскинулось, как небо,

В ужасной пустыне в черных песках"... Так! - Креонт возмущенно упер руки в бока, шмыгнул носом и с большим подозрением поглядел на березовцев. - За степями, за горами, за морем, в ужасной пустыне - вы мне хотите сказать, это там находится ваша Березовка?

- Нет, там не наша! Там другая Березовка. Их много! - начали оправдываться мужики. - Песня даже есть "...в Березовке, что за другой Березовкой, а за той еще Березовка..."

- Знаю, - кивнул Креонт. - Хорошая песня. "Ой да то не зоренька ясная" называется.

- Вот! Это про Фукидида!

Пожилой грек от негодования даже уши пальцами заткнул.

- Почему-то мне кажется, - сказал он, - что вы все врете.

- Врем, - согласился Добрило.

- Только у нас не очень хорошо получается, - признался Веприк.

- Но мы стараемся, - заверил Креонта Чудя. - Можно, мы еще разок попробуем?

- А может вы попробуете сказать мне правду? - предложил Креонт.

Веприк набрал полную грудь воздуха.

- Мы нарядили Фукидида красной девицей и его украл Змей Горыныч, - выпалил он одним духом.

- Можно ли придумать более глупую небылицу?! - воскликнул грек, от возмущения сверкая черными глазами и сопя красным носом.

- Можно, конечно, дурное дело не хитрое, - вздохнул Добрило. - Только вот правду-то другую не придумаешь, мы все как есть сказали.

Креонт снова нахмурился, подбоченился, потом внимательно поглядел на гостей и опустил руки.

- Расскажите-ка все сначала, - потребовал он.

Березовцы и рассказали: как унес змей Смеянушку, а киевский князь посадил в подвал ее мужа Тетерю, как Веприк привел в деревню Фукидида, как одели его Весной-красной и всучили Змею Горынычу, как дали ему с собой дощечку восковую для письма и ручную голубку, чтобы отнесла письмо из змеева логова обратно в Березовку. Веприк открыл железную шкатулку и показал завернутые в полотенца находки.

- Какой невероятный рассказ... За степью и за морем, - пробормотал Креонт, морща лоб.

Послание Фукидида было не совсем ясным. Песни он, конечно, хорошо сочинял, а дорогу запомнить не сумел. Он даже не умел сказать, где север, а где - юг, поэтому сложил красивую поэму про то, что видел, пока висел в лапах у дракона.

- Так, - начал рассуждать Креонт. - Раз мой племянник пишет про степи, значит змей полетел на юг, к теплым морям.

Добрило и Веприк кивнули. Чудя пожал плечами, но сказал "Ясное дело - на юг, куда ж еще".

Бортник подтвердил:

- Правильно. Чем южнее от Киева, тем меньше лесов и больше полей. А в северную сторону - наоборот, леса все гуще.

- А за степью, значит, должны находиться горы,.. - бормотал грек. - Так сказано в письме... А что же это мы на улице разговариваем? Пойдемте-ка в библиотеку, у меня тоже есть, что вам показать.

-------------------------- 20 СОВЕТЫ МУДРЫХ ГРЕКОВ

- Би-би! - хихикнул Чудород.

- Дядя Чудя, ты чего? - сердито зашептал Веприк.

- Да место какое-то смешное, куда мы идем. Биби... бибилитека!

- Библиотека! - поправил Креонт важным голосом. - "Библион" - это греческое слово, значит "книга".

Березовцы все равно ничего не поняли, потому что книг никогда в жизни не видели. Да и ты тоже: сидишь, читаешь, - большой, значит, учености человек несмотря на молодые годы, а попадись к тебе в руки старинная книжка - и не узнаешь даже, что это такое.

Бумаги тогда не употребляли, писали обычно на коровьей или козьей коже, а первые русские книги вообще были деревянными, с вырезанными ямками, в которые наливали воск и потом на нем чертили буквы. Письма часто писали на березовой коре - просто царапали ее чем-нибудь острым.

Страниц было мало, иногда всего две или три, а часто - одна длинная, свернутая трубочкой, называвшейся "свиток".

Хранились книги не на полках, а в деревянных сундуках, обернутые для сохранности тканью и посыпанные душистыми травами от моли и жучков.

Креонт привел гостей в просторную избу с белеными расписными стенами, в которой стояли вокруг печки столы и лавки, а у столов сидели деловитые греки. Некоторые из них имели в руках гусиные перья, которыми они на удивление березовцам вырисовывали черные казюльки, вроде фукидидовых - так, стараниями ученых писцов, появлялись на свет новые книги.

Креонт покопался в большом сундуке и развернул на столе необыкновенный рисунок, весь в беспорядочных пятнах и метинах, как бок у плешивой козы.

- Вы знаете, что это такое? - спросил грек.

- Да! - хором ответили березовцы.

- А что это? - спросил Веприк.

- Это географическая карта, - терпеливо принялся объяснять Креонт. - Вот, видите тут длинную кривую линию? Это Днепр. Вот в этом месте - Киев, а там - Новгород...

- А это - дорога новгородская? - спросил Веприк, ведя пальцем по неровной черте.

- Как ты быстро все понял, юный рус! - восхитился Креонт, деликатно снимая грязный веприков палец с карты.

- Постой, - воскликнул мальчик в сильном волнении. - Это ведь как будто я - птица и лечу высоко в небе над светлой Русью! Вот Чернигов! А в той стороне, куда течет Днепр должно быть синее море, мне батя рассказывал.

- Правильно, вот оно, - обвел Креонт место на карте. - Это море вы русские довольно нахально называете Русским морем, прочие же иноземцы зовут его "Черным". В него впадает Днепр, а за ним - видите? - находится наша столица, славный город Константинополь.

- Дяденька! - волновался Веприк. - Чудо-то какое! Я как будто весь мир за один раз сверху увидел!

- Гляди, не свались сверху-то, расшибешься - завистливо посоветовал Чудя, который сам пока ничего не понял в мудреной картинке.

- Смотрите: в сторону Новгорода лежат дремучие леса. Правильно? А южнее - степи, - показывал Креонт. - Как писал Фукидид? "За дикими степями, за высокими горами, за морем, которое как небо..." Если лететь над степью, можно прилететь сюда - к Карпатским горам, - он постучал по неровным зубчикам на картинке. - А можно и сюда - к горам Кавказским. Но за Кавказскими горами никакого большого моря нет, а за Карпатскими - наоборот, простирается Средиземное море, которое древние ученые даже сравнивали с океаном, а ваши мореплаватели прозвали Великим. И между прочим, воды его славятся своей небесной голубизной. И вот, посмотрите!.. - престарелый грек поискал вокруг себя, нашел возле печки длинную соломину и приложил ее к карте. - Глядите, я веду линию от Киева, через Карпатские горы, дальше через море и - куда попадаю?

- Куда? - спросил Чудород.

- В Африку! Прямиком в огромнейшую пустыню! "В ужасной пустыне, в черных песках"... На языке местных жителей пустыня эта называется "аль-Сахара", а сами себя они именуют "аль-арабы".

- А что за "черные пески"? - напомнил Веприк.

- Не знаю, - Креонт пожал плечами. - Такого места на карте нет, а сам я в пустыне никогда не бывал. Туда вообще мало кто ездит, потому что жители там все сплошь разбойники и, если нет никакого врага, чтобы напасть на него, воюют между собой.

Веприк вспомнил про черные песчинки, лежавшие в шкатулке и достал свои сверточки. Он показал сгрудившимся вокруг стола любопытным грекам три кусочка сала, облепленные песком: один - белым, другой - черным, а третий - золотистым.

- Такой песок может быть и в пустыне и на речном берегу, - сказал Креонт, разглядывая желтый кусочек. - Ничего особенного я в нем не вижу. А белый песок мне знаком: разве можно его не узнать, если так часто играл и кувыркался в нем ребенком? Такого сияющего, такого прекрасного белого песка нигде больше нет - только на берегу Средиземного моря. Я закрываю глаза и вижу пляжи родных Афин... Ну конечно! Ты говоришь, белые песчинки были на животе твоей голубки? Конечно! Торопясь назад домой, она перелетела через море, наверно, выбилась из сил и села отдохнуть, едва достигла суши! Поэтому песчинки и забились ей в перья снизу. А желтый песок, видимо, бросал ей на крылья ветер в пустыне, поэтому он остался сверху...

Березовцы слушали, открыв рот: по всему выходило, что змей прячется именно там, где показывал умный грек. Вот только про черные пески никто из собравшихся не смог ничего сказать.

- Но даже если нам удастся с точностью определить местонахождение дракона, что же вы собираетесь в таком случае предпринять? - поинтересовался Креонт.

Березовцы смутились.

- Я все думаю, как бы мне змея убить, но пока ничего придумать не могу, - признался Веприк. - Пока что нам его хотя бы найти надо...

Греческие купцы захихикали, поглядывая на тоненького белобрысого мальчика в меховой простонародной свитке.

- Думали мы Илью Муромца позвать, да он Чернигов защитил и в Новгород подался.

- Эврика! - вскричал неожиданно Креонт.

- Да ты и сам, небось врешь не меньше нашего, - обиделись русские гости. - А мы-то почти и не врем... целых полчаса уже.

- Что я такого сказал? - удивился пожилой купец.

- Да разве не ты сейчас тут каркал "э-э, ври-ка!"? - хмуро напомнил ему Добрило.

- О боги! Вы меня не так поняли. "Эврика" по-гречески означает "Я нашел". Мы, образованные греки, кричим "Эврика" всегда, когда в голову приходит хорошая идея.

- Ты придумал, как убить змея? - обрадовался Веприк.

- Нет. Зато я знаю, как спасти Фукидида. Очень просто: мы заплатим выкуп! Так дракону и передайте. Мы готовы начать торг... ну хотя бы с трех оправленных в золото рубинов. Дракон ведь любит драгоценные камни? Или можем обменять нашего товарища на красивую рабыню. Таким образом, ваша задача упрощается до малого: не надо никого убивать, просто сходите к дракону и передайте ему наше предложение.

- А куда идти-то? - полюбопытствовал Чудород.

- Как куда? В Африку, я же вам показывал. А там, я думаю, найти его пещеру уже не трудно.

- Ты ж сказал, там мужики все - разбойники! Куда ж ты нас отправляешь?!

- Это я не совсем правильно сказал, - смутился Креонт. - Важно, с какой стороны посмотреть. Глядя издали, мы можем принимать их за разбойников, а вблизи они, может, добрые милые люди. В конце концов, в каждом человеке можно отыскать что-то хорошее...

- А в Африку как мы попадем? Тебе твоя "эврика" про это что-нибудь сказала?

- Нет ничего проще: мы посадим вас на торговый корабль до Константинополя - поплывете по Днепру и через Русское море. А оттуда на любом корабле вы с легкостью достигните африканского берега, там недалеко.

- Придется только месяца три подождать, - добавил молодой купец, торгующий ароматными маслами. - Пока лед на реках растает.

Березовцы повесили носы, а греки загалдели, обсуждая подробности дела: хватит ли трех рубинов и не много ли будет за Фукидида отдать целую рабыню.

- Итак, будем действовать по плану, - решили греки. - Мы собираем выкуп и руководим переговорами, а вы будете нашими гонцами. Предложите дракону для начала два рубина. И потом передайте нам, что он на это ответит... Хорошо бы еще получить от дракона какое-нибудь доказательство, что вы действительно с ним говорили, а то боязно вам рубины в золоте отдавать. Пусть пришлет с вами, например, чешую или коготь.

- Пусть уж все три головы разом присылает, - пробурчал Добрило.

- Не надо. Как же он с нами без голов будет вести переговоры?.. Вы, знаете что, не самовольничайте, делайте, что вам умные люди говорят, - сказали строго греки. - Ваше дело маленькое: уехал-приехал, а нам думать надо, всем делом руководить - мозги расходовать!

Печальными вышли березовцы с греческого двора, дошли до Днепра и долго с неприязнью смотрели на его ледяной простор.

- Три месяца! - шептал Веприк. - Маманя в берлоге у змея зачахнет.

- А боги-то где же наши русские с их обещанными чудесами? - вспомнил Чудя. - Велели нам помнить, что мы не одни на пути многотрудном - и ни слуху от них ни духу. Я уж и соскучиться успел. Теперь-то мы и вправду не одни: с нами премудрые греки, которые будут нас гонять до змея и обратно, как Сидор свою козу. Это что ли и есть обещанное чудо?

- Я вот что думаю, ребята, - сказал Добрило. - Или мы на своем многотрудном пути чудес не заметили. Или весь этот путь еще впереди.

-------------------------- 21 ЧУДО ВЕЛЕСА

Березовцы все больше печалились, запертые в Киеве, как в клетке, посреди мерзлых равнин. Зачем надо было так спешить сюда зимой на удивление всему народу?

Как-то раз зашел в гости дружинник Свен.

- Мы вот что с ребятами решили, - сказал он. - Если найдете вы берлогу змеиную, зовите дружину - разрешит ли князь Владимир, нет ли, а поедем мы змея воевать, знать бы только в какую сторону ехать.

- В эту, как ее,.. - наморщил Добрило лоб.

- Во-во, - подтвердил Чудя. - Туда нам и надо.

- В Африку, - сказал Веприк.

- Но ведь Африка бывает только в сказках, - удивился Свен. - Это волшебная земля, где живут удивительные существа: быки с рукой вместо носа, отвратительные скользкие бегемоты с ядовитым толстым языком, полосатые змеелошади: голова лошадиная, а вместо шеи - змея, мохнатые древесные человечки ростом с собаку и другие люди - огромные, блестящие и совсем черные. Слышал я также про людей с песьими головами, обитающими там и про многие другие чудеса.

- Африка на самом деле существует, упрямо сказал Веприк. - Мы сами видели ее на греческой карте...

- Да, - добавил Чудя. - Видать видали, да сам не едали...

Путешественники долго сидели молча и грустили. Один Чудород надоедливо бубнил, качая Дуняшку на коленях:

- Баюшки-баюшечки,

Спи-поспи, Дунюшечка,

Спи-поспи, лягушечка,

Спи-поспи, кукушечка,

Спи-поспи... кадушечка,

Спи-поспи...

- Выгоню я вас, - сказала Ушибевна, уныло притулившаяся в углу. - Не могу больше этот гундёж слушать! Этак он всех нас до смерти загудит. И девочку полудурком сделает.

- Вредная старушечка, - все так же нудно продолжал свою колыбельную Чудя. - Прямо как змеюшечка...

+++

Из своей светлой удивительной страны, где всегда теплое лето, русские боги с большим интересом следили за делами Веприка и его товарищей.

- Что ж им теперь в самом деле до лета в Киеве сидеть? - сказала Лада, богиня любви. - Сделайте же что-нибудь... Велес, дай им коней! Ты же с легкостью можешь перенести к ним на двор лучших скакунов из княжеских конюшен!

- Ты какое обо мне представление имеешь? - возмущенно спросил Велес, бог домашнего хозяйства и лесного зверья. - У меня всего и чудес что ли - коней воровать? Такими чудесами пусть они сами и занимаются!

- Они хорошие честные люди, - вступилась за березовцев Лада. - Хотя и с дуринкой. Не станут они коней воровать.

- А я - хороший честный бог, - гордо ответил Велес задирая косматую голову.

- Хотя и с дуринкой, - хихикнув, подсказала вечно юная Леля, дочка Лады, покровительница влюбленных.

- Пешком пусть идут, - буркнул Велес.

- Пешком им в три месяца до моря не дойти.

- Ладно, что-нибудь придумаю, - ответил Велес, который, хоть и любил показать свою строгость, а сердце все-таки имел.

+++

Следующее утро в хозяйстве Ушибевны началось с большого потрясения. Старухин старший сын по прозвищу Кривоног вышел на улицу, когда еще было совсем темно. Во дворе он услышал чье-то сопение и, так как не любил, когда к ним заходят без спроса, вытащил тяжелый кол и на цыпочках подкрался поближе. По звуку шагов он пытался определить, сколько воров к ним залезло и наопределял человек пятьдесят - так шумно и нахально гости топтались. От удивления Кривоног высунулся из-за угла и в первых утренних лучах разглядел у себя во дворе невиданных косматых зверей огромного размера.

До самого полудня никто не решался показать нос из дому: люди боялись, что чудища сожрут их и костей не оставят. Потом Ушибевна услышала, что звери залезли в кладовую и не выдержала. Она собрала семью, все ушибеевцы взяли топоры и выступили в поход на врага. Враги, оказалось, жрут свеклу из зимних запасов и таскают солому с крыши сарая. Всего обнаружилось пять удивительных косматых зверей снежно-белой масти - вроде зубров, но с длинными лосиными ногами и с надменными мордами: точь-в-точь заячьими, только уши маленькие. Звери, как бы между делом, посмотрели на людей удивительными голубыми глазами и задумчиво уставились на крышу избы, делая вид, что свеклы не брали. Изумляя зрителей, на спине у каждого торчали два высоких горба.

- Чудо! - выдохнул Добрило со страхом и радостью.

- Бегемоты мерзкие с неба просыпались! - прошептал Чудород.

- Мое! - крикнула Ушибевна и растопырила длинные загребущие руки.

- Не подходи к ним, бабка, - предупредил Чудя. - Они, наверно, ядовитые, хуже гадюки.

- Пугай больше! - оскалилась Ушибевна. - Мясо съедим, а из шкуры шубу себе сошью! Татарской королевой ходить буду!

- И мне, маманя, - потребовал Безобраз. - Я тоже хочу ходить татарской королевой!

- И тебе, дитятко. И Кривоноженьке. Окружайте с топорами, а я отвлекать их буду... кис-кис-кис!

- Да вы что?! - завопили Веприк, Добрило и Дунька заодно с ними. - Это же чудо божеское! Это нам боги зверей в помощь прислали!

- Как бы не так! Если вам в помощь, так и слали бы к вам домой, а прислали мне! Мое!

Бабка попробовала ухватить за шею ближнего зверя, но он вдруг сказал "тьфу!" и метко плюнул прямо ей в лоб.

- Я знаю, что это за звери, - спокойно сказала Ушибевна, утираясь фартуком. - На таких, сказывают люди, из Персии товары везут. Верблюд называется. Все, как рассказывали: горбатый и плюется... У-у, зараза, поплюйся еще на хозяйку!

- Тьфу!

- А верблюды ядовитые? - спросил осторожный Чудя.

- А человека он сожрать может? - добавил Веприк.

- А разговаривать они не умеют? - встрял Добрило.

- Му-у-у! - дружески сказала Дунька верблюдам.

- Брысь! - закричала Ушибевна. - Отойдите, голодранцы! Своих верблюдов нет, так на чужих нечего рот разевать!

На березовское счастье боги тоже не дремали.

- Полюбуйся, что ты сотворил, - сказала Велесу Лада, делая в воздухе изящное движение правой рукой. Тут же, как в волшебном зеркале, перед ними появилась живая картина: жадная старуха Ушибевна носилась по двору, шипела на березовских гостей и грозила им топором, чтобы не смели подходить к верблюдам.

- Да, - с гордостью согласился Велес. - Это я сотворил. Эти удивительные животные - мои создания. Они чрезвычайно умны, не боятся ни жары ни холода, никогда не устают, довольствуются самой простой пищей. Я назову их Клитемнестра, Амфибрахий, Теодор,..

Прислушавшись к воплям на ушибеевском дворе, Лада с небольшим злорадством сообщила:

- Их уже назвали: Белка, Гляделка, Сопелка, Плюнька, и Горбатка.

- Горбатка, тпру, животина бестолковая! - орала тем временем Ушибевна. - Эй, Безобраз, стукни Сопелку чем-нибудь, не видишь, он крышу у сарая грызет?!

- Тьфу!

- Тьфу!

- Ах, необразованные люди, недостойные моего дара! - возмутился мохнатый бог. - Вот и старайся для них после этого!

(С тех пор на Руси верблюды не водятся. Особенно мало их в Березовке.)

- Из твоих чудесных созданий хотят шубы сшить! Ты бы хоть письмо с ними послал, кому они предназначены и зачем.

- Как я могу послать письмо, если эти деревенские жители читать никто не умеет?.. Ладно, придется с ними поговорить...

Немедленно вслед за этими словами Плюнька пожевал измазанной в свекле мордой и заявил громким голосом:

- Я Велес, мохнатый бог!

- Слава тебе Велес! - с изумлением вскричали мужики и пали на колени перед верблюдом.

- То есть я не Велес, - поправилось животное в некотором смущении.

- Ого! А верблюд-то оказывается пошутить не дурак! - с уважением отозвался Чудя, поднимаясь с колен.

- Я говорю с вами как Велес, - пояснил верблюд.

- Говоришь, как Велес, а морда у тебя похожа на зайца, - сказал Добрило, не зная, чем бы досадить подшутившему над ними говорящему зверю.

- Слушайте меня, глупые люди! - рявкнул Плюнька. - Устами этого верблюда с вами говорит звериный бог Велес. Приветствуйте и почитайте его!

Мужики снова бухнулись на колени и начали озираться.

- Устами какого верблюда? - спросил Чудя у говорящего верблюда.

- Вот этого!.. Перун вас разрази! - Велес выругался, потому что сообразил, что у верблюдов нету пальцев и он не может показать, куда нужно. - Вот! - Плюнька мотнул мордой у колен, пытаясь указать на себя самого.

- Где? - вытянули шеи мужики, думая, что животное тычет себе под ноги, где, наверно, прячется какой-нибудь малюсенький верблюдик, специально сотворенный Велесом как свидетельство его силы и мастерства.

- Я! - заорал верблюд.

- Слава тебе!.. - закричали все присутствующие в один голос. Дальше - кто сказал "Велесе", а кто - "верблюде".

- Я прислал вам в помощь этих чудесных животных! Они сильнее быка и могут с легкостью передвигаться по глубокому снегу. На спине у них жировые запасы в виде горбов, так что верблюды могут целых две недели прожить без корма. Посмотрите в корзинах - там есть все, что нужно для вашего путешествия: сушеные фрукты, хлеб, мясо, горшки, ножи, лук со стрелами, ковры, ветки для костра и прочее. Видите длинные колья, привязанные к бокам одного из верблюдов? Это юрта - кочевой дом, как у печенегов. Ее можно собирать в дороге и накрывать коврами, а потом разбирать и везти дальше.

- Слава тебе! - хором ответили березовцы, роясь в огромных круглых корзинах, висевших у верблюдов с каждого бока.

Чудя открыл одну корзину и обнаружил пару больших свекол, засунутых, видимо, запасливым Гляделкой поверх горшков с едой. Гляделка кротко моргнул голубенькими глазками. Чудород быстро прикрыл корзину и погрозил верблюду пальцем.

- Курага, чернослив, сушеные финики, дыня в сахаре, изюм, жареные бананы, маринованные грибочки ,.. - перечислял Велес. - Персики в меду, яблоки моченые, соленые огурцы,.. не мешайся, бабуся, и банан на место положи!.. про яблоки моченые я говорил?

Ушибевна разинула свой людоедский рот и заныла:

- Подарки царские кому попало раздают, а меня, бабулю, и забыли. Бабуля старенькая, никто ей не поможет, сироток ее не пожалеет...

И великаны Безобраз с Кривоногом загудели самым подлым образом:

- Никто нас не пожалеет, сироток...

Ладно, ладно, - поморщился говорящий верблюд. - Пусть корова ваша старая весной сама собой опоросится.

- Чудо! - радостно сказал Добрило.

- Конечно, чудо, - с недовольным видом подтвердила Ушибевна. - Коровы-то телиться должны, а не пороситься!

- М-да, - пробормотал Велес. - Но теперь уж ничего не поделаешь, слово мое крепко. Ничего, разок опоросится, небось не умрет.

(И действительно: по весне ушибеевская Милка родила восемнадцать розовых здоровеньких поросяток. К большой, между прочим, радости своих хозяев.)

- Ну, прощайте. Скатертью вам дорога, - пожелал звериный бог.

Плюнька несколько раз удивленно пожевал волосатыми мягкими губами, но больше слова из него не шли. Плюнька подумал и потянулся за соломой на крыше.

- Удивительное дело, - молвил Чудород. - Нас никто не спросил - снарядили нас в дорогу и счастливого пути пожелали. На ноги поставили, значит, петь-плясать заставили! И правда чудо чудное!

- Да, - согласился с ним Добрило. - Похоже, пол-Киева ждут-не дождутся, когда мы в Африку уедем. А там уж все соберутся и помогать начнут: и греки, и войско княжеское, и Аника-воин, пожалуй, тут же отыщется!

- И Илья Муромец, - добавил Чудя.

- Так что - едем? - спросил Веприк.

Оба его товарища ухмыльнулись и дружно кивнули.

- Бабуля, - обратился с просьбой к хозяйке Добрило, - ты бы сенца животным нашим выдала... или хоть соломки. Мы заплатим! Хочешь серебром, хочешь мехами.

- Хочу! - сразу оживившись, блестя от жадности маленькими глазками сказала Ушибевна. - И серебром хочу и мехами. И золотом и алмазами. И - что еще у вас там есть?

Весь день путешественники знакомились с верблюдами и устраивали их на ночлег: гладили и чесали мохнатых животных, дивились их росту и гордому виду, кормили, водили по двору за уздечку, рассматривали подарки в корзинах. Потом осмелели: посадили Дуняшку верхом на Белку, между высокими горбами и долго ее катали. Горбатка сам подошел к Веприку и, подогнув сначала передние, а потом задние ноги, улегся на землю перед ним. Юный березовец с опаской устроился между горбами и ойкнул от страха, когда верблюд встал, высоко подняв седока на себе, гораздо выше, чем на лошади или на заборе. Веприк сначала все хватал в обнимку передний горб и сползал то на один то на другой бок - под хохот товарищей, но Горбатка вышагивал так плавно, что мальчик скоро перестал бояться.

-------------------------- 22 ПОРА В ДОРОГУ

- Радость-то какая вам привалила, - выйдя во двор, сказала Ушибевна. - Отпраздновать бы надо... Прошу к столу, гости дорогие!

Немало удивленные, березовские путешественники последовали за ней в хозяйскую избу и нашли там большой струганный стол, а на нем - одинокую мисочку со вчерашней постной кашей и сырую свеколку, скорее всего, отнятую хозяйкой у одного из верблюдов. За столом, с ложками наготове, сидели уже Кривоног с Безобразом.

- Это что за праздник такой? - пробурчал Добрило. - На столе-то пусто!

- Ась? - тут же вскинулась Ушибевна. - Старая я бабуленька, слышу плохо - что ты там говоришь? Угощенье не нравится? Так ведь не все ж подарки бесценные от богов каждый день получают! Мы-то люди бедные, что имеем - все с гостями делим!

Бабка облизнулась и выжидательно уставилась на пришедших. Помолчали...

- Где ж мне, бабушке, разносолов-то взять? - уже начиная сердиться на недогадливых слушателей, опять принялась причитать старуха. - Ножки-то у меня старенькие, ручки-то - старенькие, слабенькие...

Она по привычке откусила от ломтя сала, оказавшегося в одной руке и быстро спрятала руки за спину, отчего на плечах у нее заиграли могучие мышцы.

- Мамань, мамань, про сироток забыла сказать, - подсказал шепотом Безобраз, чуть не сломав в руке деревянную ложку.

Березовцы со вздохом переглянулись, вышли и вернулись с руками, полными угощений из велесовых подарков. Очень скоро все собрание объелось жареных бананов и повеселело. Спели несколько хороших песен, а Дуняшка поплясала немножко - себе и другим на радость. После тягостных бездельных дней Веприк готов был хоть сию минуту встать, забраться на верблюда и пуститься в путь. Душа у него пела от радости, а живое воображение уже рисовало перед глазами неведомое Черное море. Может и правы премудрые греки: может, уговорит он Змея обменять маманюшку на богатый выкуп. Тут вспомнились ему круглые наглые глаза чудовища, когда оно кричало, что Смеяна больше не их ума дело, и Веприк засомневался, станет ли Змей меняться. Ну да ничего, не сумеет он уговорить - авось дружина княжеская договорится.

- Слышь-ка, - сказала Ушибевна. - А мамку-то твою и впрямь ведь Горыныч унес! Ишь ты! Беда! - она облизала мед с персика и с любопытством спросила: - И куда ж вы теперь? Прямо к змею?

- Это не так-то просто, - ответил за товарищей Веприк, который не один раз изучал у греков карту и слушал объяснения Креонта. - Горыныч-то, судя по всему, в африканской земле гнездится - туда надо морем плыть. Да не через одно море, а через целых три!

- Это на всякий случай! - с грустным видом пояснил Чудород. - На случай, если мы в первом не утонем.

Добрило толкнул Чудорода, чтобы тот не мешал, и Веприк продолжал:

- Вот, погляди, бабушка Ушибевна, - пригласил он и положил на стол ложку. - Вот так течет Днепр...

- Какой там Днепр! У меня каша недоедена! - возмутился обжора-Безобраз и забрал ложку.

Безобраз принялся доедать вчерашнюю кашу, а Веприк положил на стол другую ложку.

- Вот Днепр, - сказал он. - Он течет на юг, откуда приезжают к нам греки и армяне. Он бежит себе и бежит, пока не вливается с синее море. То есть Перун его знает, синее оно или не синее, раз люди его Черным зовут, - Веприк поставил к ложке деревянную миску с квасом. - По-нашему, по-русски, прозвано оно Русским, а по-гречески - "Эвксинский Понт"... За этим морем - еще одно, называется Эгейское, а за тем - третье, Средиземное, в середине земли лежит, значит, - выбрав мисочку поменьше, юный березовец поместил ее рядом с деревянной, а дальше поставил большой горшок с огуречным рассолом. - Эгейское море, греки сказывали, теплое и маленькое, в нем множество островов, а Средиземное - огромное и синее, как небо... Вот нам сначала надо доехать до Черного моря - в южную сторону, как Днепр течет. Дядя Креонт говорил, чем дальше поедем, тем теплее нам будет. Там, на юге, лежат такие земли, где зимой снега не видали!

- Врешь, - пожала плечами Ушибевна. - Не может такого быть. Что ж у них зимой, горох с неба сыпется что ли? Как они с горки-то катаются?

- Очень даже может, - сказал с убеждением Добрило. - Там на юге, наверно, кузница Сварога, отца богов. Там кует он новые души для нерожденных людей.

- А я думаю там, на юге, огненные пещеры, куда недобрые души после смерти попадают, - высказал догадку Чудя.

Веприк согласно кивнул товарищам.

- Конечно, с такими чудесными делами без богов всесильных не обошлось. Страшно даже подумать, отчего такой жар идти может. Но нам так далеко, слава Перуну, не надо. Нам бы доехать до Черного моря, а там найти корабль - и в Константинополь, вот он, на берегу, - маленький охотник положил свеколку рядом с деревянной миской. - А из Константинополя уж в Африку, вон туда, - он похлопал ладошкой возле горшка с рассолом. - Там пустыня Сахара, а в ней где-то берлога змеиная. Где - мы не знаем, но, наверно, на месте оно виднее, чем издали... Дядя Безобраз! Что ж ты кусок свой прямо в Эгейское море макаешь?!

- Это лебедь по морю плавает, - отвечал с набитым ртом Безобраз, набирая на хлеб меду из мисочки, означавшей Эгейское море. - Как там греки обещали? Какое это море? Вкусное и сладкое? Я и пробую.

- А где вы корабль будете искать? Разве что царь морской вам его уже снарядил!

- Корабль нам придется самим найти. Греки сказывали, на море есть город Сурож(4), вот там много каких хочешь кораблей и плавают они по всему торговому миру. А дальше в ту же сторону - русский морской город Тмутаракань, но нам лучше в Сурож, он ближе.

- Нельзя вам ехать, - вступил вдруг в разговор Кривоног. - Чем дальше от Киева, тем леса меньше - все степь да степь. Русскому человеку лес всегда нужен для защиты. А в степи - печенеги: убьют вас или уведут в плен. Кто вас оборонит? Дунька что ли?

- Ничего, не бойтесь, мы с Дунечкой не дадим вас в обиду, - пообещал Добрило, без напряжения приподнимая сильными руками обеденный стол и подмигивая девочке. - Если врагов немного будет, пяток-другой-третий.

- А если много, - добавил Веприк. - то мы на верблюдах ускачем, не зря ведь они у нас чудесные.

- Спи-поспи, девчушечка,

Спи-поспи, малюшечка, - тихонько затянул Чудород, баюкая задремавшую после веселого обеда Дуньку, - а то придет старушечка, стукнет колотушечкой...

Слушая колыбеленку, Дуняшка вдруг разинула заснувшие было карие глазки и внимательно уставилась в морщинистое чудино лицо, украшенное жиденькой бороденкой.

- Мама! - радостно сказала она и снова заснула.

- Пора вам в дорогу собираться! - решила Ушибевна. - Эту девочку надо поскорее к родителям вернуть - а то Перун знает, какую еще гадость она за мамку примет.

(4) Сурож: сейчас - город-курорт Судак в Крыму на Украине

-------------------------- 23 НА ВЕРБЛЮДАХ ЧЕРЕЗ СТЕПИ

Даже нетерпеливый Веприк понимал, что в далекое путешествие за один час не соберешься: необходимо было проверить припасы, распределить груз на верблюдах, купить кое-чего в дорогу. Почти половину дня березовск ие путешественники повели на торговой площади: Чудя требовал, чтобы ему купили сапоги, да и всем остальным не мешало обновить одежду, хотя Ушибевна обещала нашить новых рубашек - не бесплатно, конечно.

Зимой в торговой жизни города наступало затишье, купеческим обозам трудно было добираться до русской столицы, но все равно на площади было, на что поглядеть: местные мастера наполняли рынок удивительными товарами для домашнего хозяйства, одеждой, едой, украшениями и всякой всячиной.

- Надо бабушке купить что-нибудь вкусненькое, порадовать, - вспомнил Веприк. - А то обижается она на нас.

- Ты ей лучше топор купи побольше, вот она и обрадуется, наша бабусечка, - посоветовал Чудя.

- Рысик!... Как там тебя? Лосик! - услышали товарищи за собой сердитый голос. - Да как же?.. А! Веприк! Стой, парень! Веприк!

Оказалось, за березовцами торопился Чернобород, седой хлопотливый мужик, тетерин киевский приятель, у которого они с отцом оставались ночевать.

- Вепря! И где ж тебя леший носил?! - вскричал Чернобород и потряс мальчика за плечи. - Я ж твое добро сторожу!.. Батька твой, Тетерька-то, волнуется: как там мой Веприк да как там моя Дунечка, а я и сказать боюсь, что сынок его пропал и вещи все у меня бросил! Навещаю я твоего батяню...

Веприк в сердцах хлопнул сам себя по бестолковому лбу: ведь у Черноборода под навесом, он сам видел, бочки были сложены для продажи - надо было спрашивать о нем на торжище!

До вечера просидели они у Черноборода в гостях и вернулись домой в сумерках с пышным грузом разных мехов. Пришлось взяться за шитье и через три дня каждому березовцу был готов роскошный меховой плащ по собственному вкусу: у Веприка - пушистый, дымчатый из черно-бурых лис, длиннее самого мальчика. У Добрилы - коричневый куничий, короткого меха. Чудя на зависть Ушибевне завернулся в ярко-рыжую лисью мантию, к которой он с двух сторон пришил еще черно-бурые хвосты. Наряднее всех, конечно, была Дуняшка в шубке из меха горностая, белого с черными кончиками на хвостиках. Горностай за красоту ценился так высоко, что русские продавали его за границу на парадную одежду для королей и императоров.

Таких нарядных путешественников Киев, наверно, никогда и не видел: разодетый в разноцветные меха отряд на удивительных снежных верблюдах. Дуньку посадили в просторную корзину на боку Горбатки. Во главе отряда ехал Добрило на Плюньке, за ним на Горбатке - Веприк с Дунькой, а следом - Чудя на Гляделке, к которому были привязаны одна за другой Белка и Сопелка, тащившие юрту и много другого груза. Позванивали бубенчики на разукрашенных седлах. Ушибевна с сыновьями махали вслед. Народ дивился и кланялся, думая, что едут чужеземные князья.

Караван прошагал деревянными киевскими мостовыми, уплыли назад богатые дома и бедные дымные землянки, защитные земляные валы, священное место с огромными деревянными идолами и поселение кузнецов, располагавшееся у самой реки, подальше от остального жилья, чтобы от случайной искры не сгорел весь город. Остался позади ледяной Днепр и верблюды, перейдя на размашистый плавный шаг двинулись по лесной дороге прочь от Киева, к югу.

Пройдя заснеженную рощу, путешественники пересекли небольшое степное пространство, а за ним - еще несколько перелесков. На ночь остановились в большой деревне, где Чудя наврал хозяйке, что он - французский король.

Дорога, приведшая их из Киева, кончалась вскоре за деревней. Дальше путь лежал в диком поле, лишь изредка украшенном голыми березовыми рощицами. Степь густо была покрыта снегом, сквозь который там и тут торчали, клонясь под ветром, сухие стебли ковыля. Ветер дул с такой силой, что иногда казалось, хочет раздеть путешественников, чтобы неповадно было от него закрываться. Гордые мохнатые верблюды шли вперед, не показывая никакого внимания ни к плохой погоде, ни к сугробам, ни к унылой пустыне вокруг.

Селения стали попадаться реже и имели совсем другой вид: каждая деревня была укреплена, словно маленький кремль. Видно было, что в этих местах жители боятся нападения кочевников из степи. Вокруг селений насыпаны были земляные валы, поверх которых ставили бревенчатые стены, а по низу втыкали острые колья, чтобы печенежские кони напоролись на них. Некоторые деревни находились на вершине плоских холмов, куда трудно было забираться не только конному, но и пешему.

Земля вокруг была русская, но не стояло здесь нигде настоящих крепостей с войском, поэтому печенеги не давали населению спокойно жить: разоряли и сжигали села, угоняли скот, убивали жителей, а уцелевших - забирали в рабство.

Когда остановились на ночлег в одной деревне, защищенной деревянными стенами, Веприк с удивлением увидел, как бедно живут здесь люди: дома их были даже не домами, а непрочными землянками с дощатыми навесами. При вражеской угрозе жители в любую минуту могли бросить свое хозяйство и бежать на север, в леса, а потом построить все заново.

Степные обитатели с удивлением приветствовали березовских путешественников, отважившихся выехать в степь таким небольшим отрядом. Березовцы и сами уже удивлялись себе, заражаясь страхом и беспокойством, которые привычны были людям, живущим по соседству с кочевниками.

-------------------------- 24 ЧУДО ПЕРУНА

Лысое степное безлюдье навевало тоску. Около полудня караван прошел мимо сгоревшей деревни и путешественники угрюмо замолчали. Далеко впереди из-за горизонта поднимался столбик серого дыма, словно деревни горели по всему полю. Неожиданно такой же дым появился и сбоку, гораздо ближе к березовскому отряду. Веприк своими зоркими глазами смог разглядеть на возвышении, откуда шел дым, крохотного шевелящегося человечка, словно муравей встал на задние лапки.

- Что-то костры жгут, - обеспокоенно крикнул он бортнику. - Не про нас ли враги друг другу сигналят?

Не успели они проехать и четверти часа, как из-за дальнего холма выскочили темные фигурки и сердце у Веприка сжалось. Фигурки понеслись прямо к ним и очень быстро стало видно, что это большая группа всадников необычного и очень недружелюбного вида. Одни только свист, которым всадники подгоняли своих коротконогих лошадок, мог навести страху даже на невозмутимых верблюдов. Всадники все были полураздеты, словно холод им был нипочем: на некоторых красовались кожаные рубахи без рукавов, а двое ехали раздетыми до пояса. Головы их были непокрыты, даже волосы все сбриты до блеска.

Березовцы начали поворачивать верблюдов назад, но и оттуда к ним уже с улюлюканьем несся конный отряд, скалясь на глупых русов, попавших в ловушку.

Кочевники рассыпались вокруг русских путешественников, насмешливо хохоча и показывая на них пальцами. Глаза у кочевников были узкие, сощуренные, и потому казалось, что они все время ехидничают.

- Спокойно, - дрожащим голосом скомандовал Чудород. - Мы их не видим. Едем себе и едем. Мы их не трогаем и они нас не тро...

- Не, никого не видим! - насмешливо перебил Добрило. - И вот этого, который по ноге на меня лезет, я тоже не вижу... щекотно только... ну-ка брысь, поганка!

Печенег показал, что Добрило немедленно должен отдать ему свою красивую шапку. Он пощупал куниц на добрилином плаще и, решив, что плащ ему тоже пригодится, принялся тащить его на себя. Добрило поплотнее запахнул плащ, заодно стряхнув с себя неприятеля и миролюбиво обратился к нему:

- Милый человек! Чего ты по мне лазишь? Не приставай, видишь по делу едем. Чего вам от нас надо?

- Шапка давай! - вдруг ответил печенег по-русски, хотя и не очень правильно выговаривая слова.

- Ты смотри, какой ты ученый! - удивился Добрило, но шапку отдавать не торопился. - Уважаю! А еще что-нибудь ты по-нашему сказать можешь?

- Шуба давай! - немедленно отозвался печенег.

- Ишь ты! А верблюда? - с любопытством поинтересовался медоход.

- Верблюд давай! - подтвердил узкоглазый разбойник. - Мальчишка давай! Жена давай!

- Какая я ему жена! - возмутился Чудород. - Я ж мужик!

- Мужик давай! - не стал спорить печенег.

Могучий бортник понурился и испустил из своей груди такой шумный горестный вздох, что его верблюд вздрогнул.

- А я вот темный мужик, деревенский, - признался он. - Бортники мы, в лес за медом ходим... не умею я на чужих языках разговаривать... Рад бы, да не могу. Я вам лучше так покажу, поймете? - задушевно спросил Добрило. Он ловко скрутил из толстых пальцев необыкновенных размеров кукиш и сунул его под нос ближнему кочевнику. Кочевники, похоже, Добрилу хорошо поняли: они злобно затараторили по-печенежски и принялись грозить путешественникам кривыми саблями. Медохода это ничуть не напугало, он стал отвечать противникам по-русски и грозить кулаками.

В продолжение разговора погода над равниной менялась: ветер утих и при полном безветрии на небе стали собираться грозные фиолетовые тучи. Очень скоро наступили сумерки, словно был уже вечер, а не белый день, только кое-где на землю проникали редкие солнечные лучи. Воздух посвежел, как перед дождем.

Попасть в руки к враждебно настроенным кочевникам означало конец жизни для пленника: вещи отберут, а самого разденут, привяжут на веревке к лошади и угонят в плен. Могут в степи держать, бить и заставлять работать вместе с животными, а могут продать, как лошадь или собаку.

Веприк в отчаянии стиснул зубы, чтобы не расплакаться перед разбойниками: столько трудностей и бед свалилось на него и вот теперь, когда путешествие, кажется, наладилось, оно тут же и закончилось. Сидели бы дома в деревне - ни верблюдов, ни шуб, ни сапог, зато сами целы. Как можно было верить, что несмышленый мальчик вместо силача-отца, вместо князя с его дружиною, вместо славных богатырей земли русской - найдет управу на самого Змея Горыныча? Что могут сделать его упрямство и любовь к родителям? Жизнь - не сказка и не песня, добро не победит, зло не будет наказано. Маманюшка так и останется томиться в норе у поганого змея. Батя умрет в княжеском подвале. А Дуняшка... ой, мамочки! Дуняшку-то он зачем с собой потащил? Пропадет Дуняшка с ним вместе в плену у печенегов.

Веприк тоскливо поднял глаза к небесам и остолбенел. Тучи совершенно заволокли небо, так что нигде ни единого лучика не пробивалось больше на землю, только одно большое и круглое окно в облаках зияло над самой головой. В облачном окне виднелось синее степное небо, озаренное по ту строну туч ярким солнцем. И в этом огромном небесном окне появилось над степью человеческое лицо... Оно было так велико, что накрывало собой, казалось, полмира. Черные волосы с серебряными нитями вились и клубились, как дым. Огненно-рыжая борода задорно пламенела, перемешиваясь с тучами. Суровые фиолетовые глаза с любопытством взирали на людей...

- Перун! - заорал, не помня себя мальчик, узнав бога по рыжей бороде, как на идоле у них в деревне. - Перуне! Слава тебе! Спаси нас! Поглядите, Перун!

Ни на него, ни на божество в небе никто не обратил никакого внимания: печенеги скалили на русских зубы, ругались и размахивали саблями, Добрило увлеченно крутил вокруг себя кукишем, Чудя стараясь всех перекричать, призывал русский и печенежский народ объединиться в борьбе против поганого змея, который ворует женщин, не спрашивая у них ни роду ни племени.

- Акхм! - откашлялся Перун, раздраженный, что его не видят и не слышат. - М-да!

Его голос прозвучал, как гром, и слегка встряхнул землю. Крики разом стихли. Кочевники застыли с открытыми ртами и глазами, выпученными от ужаса. Чудород с Добрилой тоже застыли с открытыми ртами, но глаза их были выпучены не от ужаса, а от радости.

- Перуне! Слава тебе! - завопил Чудород. - Яви чудо, всесильный! Ниспошли на врагов огонь синий небесный... дай им как следует!

- Являю чудо! - объявил Перун, с неудовольствием косясь на болтливого Чудю.

По мановению его косматых бровей с небесного свода сорвалась вдруг молния и врезалась с грохотом прямо в одного из печенегов, в голову. С недоступной глазу быстротой, разрывая воздух треском и сверканием, с неба упали еще несколько огненных веток и начали ходить по степи с такой скоростью, что за каждой оставалась в воздухе пламенеющая стена. Молнии рассекали туловища врагов и их лошадей, ни на мгновение не прекращая своего ужасного движения. Очертив десяток кругов вокруг путешественников, небесный огонь утих и опал в землю. Никто не успел даже шевельнуться. Ошеломленные противники молча смотрели друг на друга.

- Что-то молнии золотые, а не синие, - наконец озабоченно сказал Чудород. - Перуне! Ты что же не синие молнии послал?

- Перепутал, - с некоторым смущением ответил Перун, обозревая последствия своих стараний.

Повсюду, куда упал животворящий золотой огонь, природа радовала изобилием. На снегу расцвели ромашки и колокольчики. Немытые, покрытые шрамами кочевники засветились красотой и здоровьем. Вся их одежда оказалась постирана и аккуратно заштопана. Голые макушки обросли буйными густыми волосами, черными, как смоль, с подбородка у каждого свесилась кудрявая борода до пояса. Щеки мгновенно налились приятной полнотой, а из бород высунулись пухлые улыбчивые губы. В руках они с изумлением держали богатые дары: снопы пшеницы, поросят, корзины со спелыми фруктами, букеты, пирожки, крашеные вареные яйца. У одного на руках даже оказался голенький младенец. В гривы и хвосты их коренастых лошадок были вплетены десятки разноцветных бантиков. На головах всадников красовались венки из весенних цветов и веток березы.

- Слава тебе, Перуне! - сказал Добрило. - Спасибо. Защитил.

При его словах печенеги словно проснулись: все как один соскочили с коней, пали на колени и склонились перед русскими путешественниками и их грозным божеством. Младенец громко агукнул.

Первым опомнился Чудя.

- Ага! - сказал он. - Видали? Вот он, гнев-то небесный! На этот раз вам предупреждение, а больше так себя не ведите! Вот какими вы сейчас стоите, чистыми да нарядными чтобы так всегда и ходили! Бани себе постройте! Свеклу, репу сажайте. Песни пойте! Богов уважайте! А то, знаете, была одна девочка...

- Ладно, дяденьки, ходу отсюда, - шепнул Веприк.

- Потом доскажу! - крикнул Чудя. - В другой раз. А теперь идите по домам!

(Известно, что чудины заветы оказались для печенегов непосильными и, не прошло и сотни лет, печенеги совсем исчезли из русских степей.)

- Спасиба, спасиба, - вежливо кланялся Добрилин главный обидчик, пятясь от него.

- Пожалуйста. Еще приходи, гостям всегда рады, - буркнул медоход. - Шапку отдай!

- Я вот думаю, - проговорил Чудя, рассеяно глядя вслед разбегающимся кочевникам. - Не попросить ли Перуна, всесильного и могучего, и по нам стукнуть своей золотой молнией? Что-то у меня зуб болит, подлечить бы...

- Да ну его! - вполголоса ответил Добрило. - Опять перепутает, костей потом не соберешь.

- Добрило! - подал с неба голос Перун. - А я все слышу! За неуважение быть тебе наказанным!

И не успел Добрило оправдаться, как новая золотая молния с треском врезалась ему в макушку и пропала, оставив Добрилу помолодевшим на десять лет, с цветущей веточкой черемухи, игриво засунутой богатырю за правое ухо.

- Да что такое! - возмутился грозный бог. - Что за день у меня сегодня, все кувырком!

И он ушел за облака, которые долго потом лились на путников противным холодным дождем - посреди зимы. Подхалим Чудя ехал и упрямо твердил, косясь на небо:

- Дождь - не снег, спасибо тебе, Перуне! Помыться-то нам давно пора... Эх, водичка хороша - не теплая, не холодная, в самый раз, приятно как по спине течет... Апчхи!

-------------------------- 25 В ГОСТЯХ У КОЧЕВНИКОВ

Местность вокруг березовского отряда незаметно менялась. За один день разницу увидеть было невозможно, но по прошествии недели путешественникам уже не верилось, что выезжали из Киева по глубокому снегу: все возвышенности были бесснежные, обдутые ветром, кое-где даже высовывалась закоченевшая травка. Воздух и в самом деле потеплел - не обманули греки. Верблюды шагали все легче и быстрее.

Однажды вечером березовцы хотели остановиться и поставить юрту, но верблюды не послушались: еще некоторое время они упрямо топали вперед и наконец привезли седоков к кочевому селению. Мужики сначала испугались, но печенеги встретили их улыбками и поклонами, так что, оказалось, ночевать можно и у кочевников - и с большим удобством.

- Шайтан!(5) Шайтан! - кричали печенеги, показывая на русских путешественников пальцами.

- Здрасьте, я шайтан! Молодцы, что узнали, - бахвалился Чудя.

- Шайтан! - говорили печенеги, показывая на Добрилу.

- Нет, он не шайтан, куда ему! - махал руками Чудя и тыкал себе в грудь. - Я шайтан! Меня и слушайте!.. Песни сегодня пели? В бане мылись? Ну-ка ты, рыжий, подойди сюда, шею-то покажи, небось грязная?..

Добрило только головой качал, любуясь на болтуна-Чудорода, а кочевники кивали и кланялись. Весть о небывалых колдунах и их небесном божестве летела по степи далеко впереди березовцев, поэтому повсюду их принимали со страхом и уважением.

Круглые печенежские юрты были теплыми и хорошо защищали от ветра. В центре жилища всю ночь горел костер, а дым от него выходил через дыру в потолке. Печенежские хозяйки кормили березовцев невероятно вкусным кушаньем под названием "плов" - кашей, перемешанной с мясными кусочками и сушеными фруктами. Добрило в ответ угощал узкоглазеньких кривоногих чумазых детишек велесовыми сладостями и медом.

- За что они тебя так все любят, ума не приложу, - позавидовал Чудород, наблюдая, как суетятся вокруг бортника полдюжины печенежских малышей, Дуняшка, верблюд Плюнька и еще пара кочевников устрашающего вида, которые, наверно, никак не могли отправиться в набег на мирное селение, не получив по засахаренному персику.

Добрило, старательно деля угощение на равные части, чтобы лакомки не передрались, ответил со вздохом:

- У меня пятеро детей и двенадцать внуков... если не знать все их прожорливые детские повадки, в нашем семействе живым не останешься... Как они там без деда, шмелятки мои?...

Плюнька, чувствуя, что хозяин загрустил, нежно чмокнул его в ухо, а один из устрашающих печенегов, потеряв терпение, потянул моченое яблоко из добрилиной руки. Добрило рассеянно выпустил яблоко, глядя поверх чужих детишек на холодную степь, откуда березовцы приехали и за которой среди лесов тонула где-то в сугробах родная деревня... А в деревне стоял построенный еще добрилиным прадедом большой теплый дом с просторным двором. А во дворе бегали, валялись, ездили друг на дружке, падали с забора, таскали друг друга за уши, дразнились, ябедничали и кричали двенадцать курносых медоходиков, дедушкина забота и отрада...